Наталья Солнцева - Иван Шмелев. Жизнь и творчество. Жизнеописание
XVI
«Однажды ночью»
Кончина Ольги Александровны
Из Латвии в Берлин
Чудесная помощь
Пушкин — «сущность наша»
Триумф в Праге
Обитель преподобного Иова Почаевского
О назначении творчества
Скитания
Улица Буало
Бегство И. А. Ильина
«Основы борьбы за национальную Россию»
«Куликово Поле»
О. А. Бредиус-Субботина
Провидение старца сбылось в Крыму, и крымская трагедия не отпускала Шмелева до самой его смерти. В 1936 году он написал рассказ «Виноград»: герой живет в приморском городке при новой власти, считает, в мире воцарилось зло. В апреле того же года был написан рассказ «Однажды ночью». Тоже о крымских событиях, но в нем, напротив, сама жизнь, ужасная и унизительная, заставляет героя поверить в добро. Герой этого произведения, доктор, рассказывает случай из практики, в котором есть ответ на вопрос о «русском зверстве», о звере в человеке. Этот вопрос возник перед доктором, «в некотором роде почти народником», членом партии кадетов, после его общения с красивым, сильным парнем Стенькой, рыбачьим сыном. В его русских сероватых глазах были ласковость и задумчивость, но когда они загорались, в них появлялось «татарско-генуэзское, разбойное». Сюжетная ситуация непростая. Стенька влюблен в дочь доктора, доктор отказал ему от дома («уши ему нарвал, сгоряча»), и месть Стеньки отравила жизнь доктора и его семьи: он разорял их сад, бил стекла в оранжерее, угрожал поджогом. На революционной волне Стенька стал лидером, страстно выступал на митингах. Далее в Крым вернулись добровольцы, Стенька в это самое время заболел сыпным тифом и попал в лазарет; однако доктор его выходил, нашел для него ласковое слово, тем самым пробудив в нем потребность в добре. Стенька стал покровителем семьи своего бывшего врага, приносил корзины с рыбой, после прихода в Крым большевиков оберегал от репрессий. В описании Крыма при большевиках повторились мотивы и образы «Солнца мертвых». Тюрьмам-подвалам, заблудившемуся народу, дикарям под началом бритых людей в галифе, с чужими лицами, холодными глазами Шмелев противопоставил простую человечность, которая была и в Стенькином естестве, и в матросах, защищавших доктора от чека.
Шмелев создал целый цикл рассказов крымской тематики, и судьба дала ему возможность публиковать «Крымские рассказы» в парижском журнале «Иллюстрированная Россия»: 1 марта он согласился стать членом его редакции. В состав редакции входили также И. Бунин, Б. Зайцев, Д. Мережковский, З. Гиппиус, что говорило о внепартийности позиций журнала. Появление этих авторов в редакции означало новый этап существования журнала: в каждом номере отныне должны были публиковаться их произведения. Впрочем, это обещание не осуществилось в силу ряда причин.
Таким образом, Шмелев по-прежнему не отказывался от литературно-общественной деятельности и по-прежнему хлопотал за страждущих. В январе 1936 года появилась его маленькая статья «Срок платежа», суть которой сводилась к следующему: в Союзе литераторов и журналистов 460 человек, и они в большой нужде. Шмелев приглашал читателей на благотворительный бал-концерт. Он читал на благотворительных вечерах для обездоленных — для трудового народа. Росла его популярность среди неимущей эмиграции. Его тронул визит одного из таких читателей, который принес ему для памятной надписи двенадцать его книг. Он читал для бездомных в Аньере — и все билеты были проданы.
24 апреля Шмелев участвовал в юбилейном вечере Бальмонта, посвященном пятидесятилетию литературной деятельности поэта. Вечер был организован Союзом русских литераторов и журналистов в Париже, в частности Шмелевым, Зайцевым, Цветаевой и др., с целью собрать Бальмонту денег на лечебницу. Весной 1935 года его депрессия обернулась тяжелой болезнью, он впадал в бредовые состояния, ему являлись фантастические видения. Добывая деньги на лечение, жена распродала все, что покупалось, в том числе самое ценное для поэта — книги: у Бальмонта, полиглота, была собрана библиотека на двенадцати языках. Е. К. Цветковская писала 6 апреля 1935 года Владимиру Феофиловичу Зеелеру: «Мы в беде великой и нищете полной… У К. Д. нет ни одной рубашки приличной, ни новых туфель, ни пижамы — таким он попал в госпиталь»[455]. Бальмонта удалось поместить в частную лечебницу для психических больных, профессор-эмигрант больше года лечил его бесплатно, но само содержание надо было оплачивать. Сбор от вечера поступил в фонд Бальмонта.
В приветственном слове Шмелев говорил об общем у символиста Бальмонта и «бытовика-прозаика» Шмелева — о родине. Звучали его слова:
И мы беседуем, читаем. Он — сонеты, песни… все та же полнозвучность, яркость, но… звуки грустны, вдохновенно грустны, тихость в них, молитва. Я — «Богомолье»: приоткрываю детство, вызываю… Мы забывались, вместе шли в далекое Святой дорогой. <…> Мы познали, что мы едины, как ни разнозвучны искания и нахождения наши[456].
Кроме Шмелева, выступили Б. Зайцев, А. Ремизов, читавший любимые Бальмонтом фрагменты из Гоголя, Н. Тэффи, М. Цветаева, журналист С. Поляков-Литовцев. Как вспоминала Тэффи: «На вечере в последнем ряду, забившись в угол, сидела Елена и плакала»[457].
Когда появлялись силы, Шмелев готов был ехать с чтениями и выступлениями не только в Аньер, но и за пределы Франции. Ему предстояло отправиться в Латвию и Эстонию, заехать в Изборск, в Печорский монастырь, часть выступлений посвятить собственному творчеству: Шмелева желали там видеть. Вняв доводам Ильина, он весной 1936 года принял решение отправиться в Ригу, а также остановиться в Берлине, чтобы встретиться с ним. Он думал об этой встрече, мечтал посидеть со своим другом в парке, хотел говорить с ним, говорить… Ильин начал хлопоты, связанные с предстоящим путешествием.
Однако поездку пришлось отложить. Шмелева тревожило здоровье Ольги Александровны, его ставили в тупик разногласия между врачами — Владимиром Давидовичем Аитовым и Сергеем Михеевичем Серовым. Серов нашел у больной склероз аорты либо сосуда около аорты и прописал йод, однако лечение прерывал бронхит. Аитов полагал, что сердце Ольги Александровны совершенно здорово, он отвел подозрения Серова и отменил йодистое лечение. Два дня Ольга Александровна принимала прописанное им средство от спазм, почувствовала ухудшение, и Шмелев вновь обратился к Серову, который решительно отменил рекомендации Аитова. 18 июня доктор Серов был в гостях у Шмелевых, просидели до двенадцати ночи, 19 июня у Ольги Александровны появились боли, 21 июня наступило ухудшение. Она не смогла дойти до рынка из-за болей в груди. Был вызван еще один доктор, И. С. Чекунов, который обнаружил признаки грудной жабы, дал особый, германский, йод и прописал от болей тринитрин.
