Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Он опустил голову, разглядывая носки начищенных сапог. Затем вдруг оживился, глаза его заблестели.
– А в Москве сейчас хорошо! Приходилось бывать в Москве?… Любите Москву? Ну, еще бы! Да теперь уж недолго. Скоро войне конец.
Неслышно открылась дверь, вошел адъютант. Он приблизился к командующему и что-то сказал ему на ухо.
– Хорошо,- ответил маршал и снова обратился ко мне.
– Разрешите идти?- тотчас спросил я.
Командующий не стал меня больше задерживать. Его ждали дела.
Прощаясь, И. С. Конев поинтересовался, хорошо ли я экипирован для поездки в Москву. Признаться, мысль об этом мне и в голову не приходила.
Маршал вызвал кого-то из порученцев и распорядился обеспечить меня всем необходимым. В частности, лично от себя он подарил мне великолепный трофейный «мерседес».
– В Москву на своих колесах въедешь,- рассмеялся он.- Да и в Москве… Парень ты молодой, видный, машина пригодится. Холостой?
– Женат, товарищ маршал.
Иван Семенович махнул рукой:
– Все равно пригодится!
Сборы в дорогу недолги. Наступил и день прощания с родным полком.
Очень удачно, что день тот выдался ненастный. Полетов не было, все летчики на аэродроме.
– Сергей, полк построен!- сказал И. Ф. Кузьмичев, входя с улицы. На бровях его висели капельки дождя.
– Льет?
– Да не очень. Пойдет – перестанет. Потом опять.
Нерусская какая-то погода.
– Ну, пошли!
Я в последний раз оглядел штабную комнату, навсегда расставаясь с привычным фронтовым бытом. Мы вышли из штаба. Полк построился на поле в полном составе.
– Ого!- произнес я, увидев всех своих ребят в четком строю. Этот момент отдавания последних военных почестей уезжающему командиру запомнился на всю жизнь.
– С кого же начать?- спросил я замполита.
Иван Федорович, глядя на меня грустными расстроенными глазами, пожал плечами.
Первой стояла эскадрилья Дунаева.
– Ну, Коля…- произнес я, и мы обнялись.
Я стал обходить строй, пожимая летчикам руки. Но вот Николай Шутт, наш отчаянный, веселый товарищ. Разве удержишься от объятия?
– Прощай, Коля!
– До свиданья!- поправил меня Шутт и, отступив в строй, молодецки взял под козырек.
Иван Корниенко, старый фронтовик, ко всему перенесший еще и плен. После всех испытаний он, кажется, навсегда разучился улыбаться. Сейчас он смотрит на меня растроганно, на какой-то миг опускает глаза. Прощай и ты, боевой товарищ!… Он первым освободился от объятий и сказал, как пообещал:
– Увидимся еще.
Длинный строй полка. Знакомые, ставшие родными лица товарищей. Мы обнимались, целовались и клялись найти друг друга после войны – не терять фронтового товарищества.
Где-то на самом краю строя я нашел Ивана Лавриненко.
– Доброй дороги, товарищ командир,- проговорил он, с трудом сдерживая волнение.
С ним мы долго не могли разжать объятий. Где и когда нам еще придется встретиться? Да и придется ли вообще? Велика страна, и пойди-ка сыщи в ней человека.
Вечером в столовой накрыли прощальный стол. Последний вечер в полку. Не знаю, ушел ли кто-нибудь из друзей в ту ночь спать.
После вчерашнего дождливого дня и довольно ненастной ночи наступило чистое, промытое утро. Мой «мерседес» уже был подготовлен к дороге.
Все вроде! В последний раз хлопает дверца машины. Летчики машут руками, пилотками. До свиданья, друзья!… Еще несколько щемящих сердце минут, и я вывел машину на автостраду. Теперь путь мой лежал на восток, домой.
Но на прощанье война еще раз напомнила о себе. Я проезжал какой-то хутор. Начинался день, и коровы, степенные, породистые, медленно уходили в лесочек, уже начинавший зеленеть. Вдруг там, куда ушли коровы, раздалось несколько оглушительных взрывов. Я резко затормозил и выбежал на обочину. Оказалось, что коровы подорвались на оставленных в лесочке минах. Война никак не хотела уходить с этой земли, даже издыхая, она цеплялась и вредила из последних сил.
С полчаса посидел на обочине, покуривая и греясь на солнышке. Взрывы, заставившие меня затормозить, скоро забылись. Не о них думалось в такой ясный весенний день. Я вздохнул, вспомнив оставленный полк, но скоро, очень скоро умиротворенное состояние вновь овладело мной. Нет, все-таки конец. Кончилась! Я поднялся и пошел к машине.
Вставало солнце, в лицо бил ветер родных полей. Фронт оставался все дальше позади, позади оставался и весь привычный уклад военной жизни. Я ехал в Москву, к новой жизни, и ощущение покоя, мира, счастья все крепче западало в душу.
ТРИУМФ ПОБЕДИВШЕЙ РОДИНЫ
Объем проделанного измеряется только по окончании работы. Так и на войне. Лишь сейчас, удаляясь все более от фронта, изумляешься тому, сколько у каждого из бойцов за плечами… Туда, на запад, мы все двигались короткими рывками, расстояниями, завоеванными в атаке, в бою. Пехотинцы бегом, а то и ползком, артиллеристы на тягачах, а мы, летчики, в основном, по воздуху. Отвоеванная территория нам виделась сверху, виделась как обозреваемое вражеское пространство с приметными ориентирами. И вот теперь эти ориентиры – силосные башни, заросшие пруды и речонки,- обрели свое обычное назначение, и глаз фронтовика с удовольствием отдыхал, глядя на них. Мир, покой на земле, и все стало на свои места. Закончен горький путь войны, земля вновь становится планетой живущих, а не воюющих.
Однако медленно, не сразу отвыкаешь от того, что прямо-таки въелось в плоть, в характер за годы фронтовой тяжелой жизни.
Путь на восток, домой, на Родину, я проделал по земле. Это было странное ощущение – двигаться по местам вроде бы известным, но в то же время совершенно не знакомым, не узнаваемым. Вокруг широкой автострады простиралась сначала польская земля, знакомые названия городов и местечек. Казалось, еще недавно эти названия не давали покоя голове – здесь шли бои, а вот теперь видишь их и удивляешься: все иначе, не так, как виделось несколько недель назад. И только постепенно отъезжая все дальше от фронта и углубляясь в тыл, мирный, налаживающий разрушенную жизнь тыл, начинаешь привыкать к сознанию, что война для тебя окончена, хотя и идут еще бои, и в поведении, в привычке смотреть, наблюдать и запоминать появляются какие-то мирные, что ли, штатские, совсем забытые навыки. И понимаешь, что на запад, туда, к Берлину, товарищи еще пробиваются с боями, а вот ты уже можешь не спеша оглядеться и совершено иным взглядом посмотреть на места, что недавно западали в память, как боевые пункты штабных приказов. Внешний их облик представлялся совсем иначе, потому что терялся в дыму, огне, развалинах.
Бои здесь закончились, война отодвинулась, однако зловещие ее следы еще оставались. И все же главное, что чувствовалось,- это мирное настроение жителей, их возвращение к домам, пусть и не уцелевшим, к родной земле, к труду, от которого отвыкли, по которому истосковались руки.
