Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны - Пернелл Соня

Однако ей пришлось горько пожалеть о том, что в критический момент своей карьеры она решила остаться за рабочим столом в Вашингтоне. Офицеров разведки и по сей день можно разделить на оперативников штаба и полевых агентов – сильная сторона Вирджинии явно делала ее одной из последних, но теперь она принадлежала к первым. Как выразился бывший офицер ЦРУ Крейг Гралли: «Те качества, а именно возраст, инвалидность и пол, которые так помогали ей за границей, сделав невидимой, усложняли ее жизнь в офисной среде». Возможность повышения, статус и то, прислушивались ли к тебе, в отделе тайных операций в значительной степени зависели от недавнего полевого опыта, а в этом отношении ей теперь нечем было похвастаться. Время от времени она выезжала за границу в командировки, но лишь на короткие задания, и это считалось недостаточным для освежения ее оперативных навыков. Таким образом, самым компрометирующим в ее оценке был тот факт, что Вирджиния была женщиной, – хоть и «приятной», «сознательной» и «готовой к сотрудничеству», – которая осмелилась иметь свои взгляды. В отличие от восхищения волевой женщиной при Диком Билле Доноване во время войны, в эпоху 1950-х, отраженную в сериале «Отец знает лучше», предполагалось, что идеальная женщина – это послушная блондинка, которая сидит дома с детьми. Быть бездетной и иметь репутацию «откровенной и прямолинейной» женщины считалось опасным. Вирджинию медленно, но верно сковывало мирное время.

В следующем году она перешла в отдел военизированных формирований Западной Европы, чтобы провести обзор «требований к нетрадиционным военным действиям» по разным странам. Операции были совершенно секретными: нельзя было дать просочиться наружу информации, что Америка организует или даже просто поддерживает «тыловые формирования» в Италии, Греции, Испании и Португалии; поскольку некоторые из них были связаны с криминалом или крайне правыми. Вирджиния теперь работала в центре одной из наименее респектабельных областей ЦРУ в период холодной войны. Коллеги ценили ее вклад, разносторонность и опыт, но она, скорее всего, также считалась тяжелым человеком. Возможно, некоторые операции, в которых она участвовала, вызывали опасения. В оценке ее работы в том году Вирджинию описывали как «необычайно сильного человека с точки зрения требований агентства», но также намекали (без каких-либо явных доказательств), что она могла быть не в состоянии сдерживать свои эмоции или сохранять спокойствие в чрезвычайной ситуации. Это было тонкое, хотя и типичное принижение женщины-офицера, которая три долгих года хладнокровно избегала захвата гестапо, служила капитаном запаса и доказала, что даже роковой несчастный случай не смог помешать ее работе. Еще одним намеком стало замечание о том, что у нее были «нереалистичные» представления о ее ценности для агентства и что «независимость» была ее наиболее заметной чертой [440]. Вирджиния попала в немилость.

Возможно, с ней обращались жестче, чем с большинством других. Но такое отношение было настолько широко распространено, что когда Аллен Даллес (который был главой УСС в нейтральной Швейцарии) в 1953 году стал директором, он создал для расследования целевую рабочую группу, состоящую из сотрудниц ЦРУ. Так называемая «Группа в юбках» выяснила, что представление о том, что женщины «более эмоциональны и менее объективны», чем мужчины, а также «недостаточно агрессивны» [441], действительно было общепринятой нормой, несмотря на существующие доказательства обратного. Совет правления агентства рекомендовал руководителям более справедливо относиться к представителям обоих полов, но эффекта от этого не было никакого. Единственным видимым отличием стало то, что женщин теперь допускали в спортзал ЦРУ один раз в неделю, но это было мелочью, и сотрудниц все еще обязывали приходить на работу в безупречно белых перчатках. Моральный дух в ЦРУ в то время в целом был низок: только в 1953 году ушел каждый пятый офицер. Многие считали, что их начальство не знает, что делает, и «тратит впустую „шокирующую сумму денег“» на неудачные миссии за границей, которые ложно объявлялись успешными. Для внешнего мира ЦРУ представляло собой высшую форму государственной службы и всеведущую мощную силу, стремящуюся низвергнуть коммунизм. Но инсайдеры утверждали, что «некомпетентным людям была дана великая власть, а способных новобранцев складывали в коридорах, словно дрова» [442].

Теперь Вирджиния, по недавнему признанию ЦРУ, вступила в «самый несчастливый период» в своей карьере, ознаменовавшийся «серьезными спорами о качестве ее работы» [443]. В мае 1955 года ее снова перевели в подразделение, отвечающее за Балканы, в отдел военизированных операций. Ей была предоставлена   захватывающая перспектива планирования и реализации тайного «крупного политического проекта» в качестве куратора и главного агента. Судя по ее паспортам, она проехала через Францию, Швейцарию, Германию и Великобританию, прежде чем вылететь обратно в Вашингтон, где составила особо секретный подробный отчет, в котором изложила свои выводы и рекомендации. Досье, все еще находящееся под грифом «секретно», ее начальник оценил как «выдающееся» и «очень профессиональное» [444]. В этой миссии она добилась такого успеха, что по возвращении в Вашингтон стала одной из первых женщин, принятых в кадровые сотрудники ЦРУ – привилегия для наиболее ценных сотрудников. Это означало ее продвижение по службе – повышение, которое не осталось незамеченным в кипящей мачистской среде штаб-квартиры агентства. К сожалению, восхищавшийся ею вышестоящий офицер был немедленно переведен на другую работу, и именно тогда у нее начались настоящие проблемы.

Без поддержки покровителя отчет Вирджинии отложили, несмотря на первые хвалебные отзывы. В атмосфере бравады, характерной для того времени, многие шептались о том, что она слишком осторожна. С тех пор как в 1953 году президентом США стал Дуайт Эйзенхауэр, ЦРУ предпринимало все более смелые миссии, подпитывая войну против коммунизма, приобретшую черты «священной». Стиль работы Вирджинии, заключавшийся в тщательной подготовке, потерялся в неистовом стремлении к операциям под прикрытием, называвшимися внутри компании «шалостями». Это в конечном итоге привело к тому, что агентство, как выразился критически настроенный историк ЦРУ Тим Вайнер, сбилось с «международных кризисов на внутренние бедствия» [445]. Высшее руководство Вирджинии в лице Фрэнка Визнера «доводило себя до полного безумия, работая по двенадцать и более часов в день шесть дней в неделю, и требовало того же от своих офицеров». В конце концов его вынесут из офиса ЦРУ в смирительной рубашке, но до того момента ему удавалось избегать тщательной проверки некоторых своих решений, изредка рассказывая директору агентства, о том, что он делал [446].

Фанатизм Визнера привел к операции «Скрепка» – массовой вербовки бывших высокопоставленных нацистов на том основании, что, каким бы варварским ни было их поведение на войне, они также считались ярыми антикоммунистами. Разведывательная операция армии США взяла в работу и самого Лионского мясника, Клауса Барби. Каково было Вирджинии знать, что люди, которые несут ответственность за пытки и смерть стольких ее друзей, теперь избежали трибунала по военным преступлениям и были переведены в безопасное место ее же собственной страной – а иногда и ее собственным боссом – и получали деньги от американского правительства? Возможно ли, что она была вынуждена работать с некоторыми из них во время своих миссий в Германии или других местах? Из-за ее отказа говорить о работе можно только представить, что́ Вирджиния думала о политике или собственном положении в этих условиях. Ее давний товарищ из Лиона Андре Курвуазье считал, что она была по меньшей мере «крайне разочарована» тем, что ее «старые враги» [447] теперь были в таком почете. Все это позволяет по-новому взглянуть на господствующее в то время в ЦРУ мнение о том, что женщины, как выразился один начальник резидентуры, «просто не так стабильны, как мужчины, на критически важных должностях» [448].