Александр Фомин - 10 гениев науки
«В ту пору мы были всецело поглощены новой областью, раскрывшейся перед нами благодаря столь неожиданному открытию. Несмотря на тяжелые условия работы, мы чувствовали себя очень счастливыми. Наши дни проходили в лаборатории, и случалось, что мы и завтракали там, совсем скромно, по-студенчески. В нашем убогом сарае царило глубокое спокойствие; иногда, наблюдая за какой-нибудь операцией, мы расхаживали взад и вперед, обсуждая текущую и будущую работу; когда нам было холодно, чашка горячего чая около печки подкрепляла нас. Мы жили, поглощенные одной заботой, как очарованные.
Бывало, что мы возвращались вечером после обеда, чтобы бросить взгляд на наши владения. Наши драгоценные вещества, которые нам негде было хранить, были расположены на полках; со всех сторон еле видимые угадывались их светящиеся силуэты, и в темноте казалось, что светится что-то висящее в воздухе; это зрелище неизменно становилось для нас предметом волнения и восхищения».
Но материальное положение семьи оставляло желать лучшего. Значительная часть скудного семейного бюджета уходила на научные исследования. И к 1900 году супруги задумались о необходимости увеличить свои доходы. Весной Пьер получил место помощника преподавателя в политехнической школе. Летом Женевский университет пригласил его занять кафедру физики. Условия были очень выгодные: повышенный оклад, расширение лаборатории физики, специально для исследований радиоактивности, официальная должность в лаборатории для Марии. Супруги очень заинтересовались этим предложением и даже посетили Женеву. Но впоследствии они приняли отрицательное решение. Да, переезд в Швейцарию мог раз и навсегда решить все финансовые проблемы, но Пьер и Мария не хотели ни на день прерывать свои исследования.
Возможность эмиграции таких крупных ученых напугала научные круги Франции. При поддержке Анри Пуанкаре Пьер получил кафедру физики в Подготовительной школе Сорбонны. Мария стала читать лекции по физике в Высшей женской нормальной школе в Севре — пригороде Парижа. Эти перемены укрепили семейный бюджет, но значительно сократили время, которое супруги могли посвящать исследованиям. Несмотря на финансовые трудности, Пьер и Мария по обоюдному согласию отказались извлекать материальную выгоду из своих открытий. Они не стали брать патенты и охотно делились информацией с любыми интересующимися лицами.
Тем временем сначала во Франции, а затем и в других странах начала развиваться промышленная добыча радия. При этом использовались методы, разработанные супругами Кюри. Промышленник Арме де Лиль предоставил супругам помещение на своем заводе и выделил некоторую сумму для организации работы. Остальные средства супруги Кюри сперва добавляли из своего кармана, вскоре, правда, им удалось получить несколько субсидий, самая существенная из которых была выделена Академией наук и составила 20000 франков.
Кюри получали на заводе радионосный барий, а затем в лаборатории Мария занималась его очисткой и выделением солей радия. К 1902 году она приготовила 0,1 грамм хлорида радия. Здесь необходимы некоторые числа. На одну тонну урана в урановых рудах приходится 0,34 грамма радия. Также Мария установила атомный вес радия — 225 (позже это значение было уточнено).
Трудности жизни. Бремя славы. Трагедия
В мае 1902 года пришли печальные вести. Заболел старик Склодовский. Мария с возможной поспешностью выехала в Варшаву. В дороге она получила телеграмму о смерти отца. Это событие на время лишило ее работоспособности.
Между тем и Пьер Кюри был переутомлен преподавательской нагрузкой и исследованиями. Попытки получить более приличное место, начатые еще в 1898 году, заканчивались постоянными неудачами. И во многом виной этому были личные качества Пьера: его застенчивость, скромность. Он просто органически не мог заставить себя просить, убеждать в том, что его кандидатура достойней.
Выдержка из письма нового декана Поля Аппеля Пьеру Кюри:
«Министр требует от меня представлений к награде орденом Почетного легиона. Вы должны стоять в этом списке. Я прошу вас, как об услуге факультету, разрешить мне внести вас в список».
Также Аппель написал Марии, чтобы она повлияла на мужа и заставила принять орден. Но это не помогло. Пьер всегда не любил почестей. Теперь же он был еще и раздражен тем, что при видимом признании его заслуг он абсолютно не получал средств для работы. Вот его ответ:
«Прошу Вас, будьте любезны передать господину министру мою благодарность и уведомить его, что не имею никакой нужды в ордене, но весьма нуждаюсь в лаборатории».
Продолжать исследования приходилось все в том же сарае, который любезно продолжала предоставлять в распоряжение супругов дирекция Высшей Школы физиков. Обилие работы и ее условия отразились на здоровье обоих супругов (о вредоносном влиянии радиации в то время еще не знали). За время работы в сарае Мария похудела на семь килограммов. Пьер уже не в первый раз слег из-за переутомления: симптомы — невыносимая боль в конечностях.
1903 год — новое горе. От беременности Мария преждевременно разрешилась выкидышем. Выдержка из ее письма старшей сестре:
«Я так пришиблена этим несчастным случаем, что у меня нет мужества писать кому-либо о нем. Я так привыкла к мысли иметь этого ребенка, что не могу утешиться. Прошу тебя, напиши, приходится ли мне, по твоему мнению, винить в этом общую усталость, так как, должна сознаться, я не щадила своих сил. Я надеялась на крепость своего организма, а теперь горько сожалею об этом, заплатив так дорого за самонадеянность. Ребенок — девочка, в хорошем состоянии, была еще живой. А как я ее хотела!»
Одновременно со всеми этими трудностями, неприятностями и даже трагедиями пришло признание. В короткий срок из известных только научному миру ученых Мария и Пьер Кюри превратились в популярнейшую пару мира. В начале июня 1903 года супруги Кюри получили приглашение от Лондонского Королевского общества. Они сделали большой доклад об открытии радия и его свойствах. Мария стала первой женщиной, участвовавшей в заседании Общества. Успех был полным. Имена «родителей» радия моментально стали известны и популярны в Англии. Званые ужины, приемы, банкеты и прочие светские мероприятия захватили чету Кюри.
23 июля Мария с большим успехом защитила докторскую диссертацию. В ноябре Пьер и Мария получили от Лондонского Королевского общества медаль Дэви. Медаль на некоторое время стала любимой игрушкой Ирен. В декабре — свидетельство самого высокого признания: совместно с Беккерелем, Мария и Пьер Кюри были награждены Нобелевской премией по физике. На церемонию вручения премии супруги приехать не смогли — помешали проблемы со здоровьем и необходимость вести занятия. Только летом 1905 года им удалось побывать в Стокгольме, и Пьер выступил с нобелевским докладом.
Естественно, что Нобелевская премия не только тешила самолюбие ученых. Она помогла решить все материальные трудности. Теперь Пьер Кюри мог позволить себе передать одному из учеников преподавание в Школе физики и посвятить освободившееся время науке. Он даже смог нанять препаратора себе в помощь.
Но популярность, связанная с получением Нобелевской премии, имела и оборотную сторону. Пьер и Мария погрязли в «лавине визитов, писем, просьб о лекциях и о статьях». Все это отнимало много времени и сил. Мягкосердечному и воспитанному Пьеру далеко не всегда хватало сил отказывать.
Вот небольшая выдержка из письма, которое Мария написала брату 11 декабря, уже на следующий день после оглашения решения Нобелевского комитета:
«Нас завалили письмами, и нет отбоя от журналистов и фотографов. Хочется провалиться сквозь землю, чтобы иметь покой. Мы получили предложение из Америки прочесть там несколько докладов о наших работах. Они нас спрашивают, сколько мы желаем получить за это. Каковы бы ни были их условия, мы склонны отказаться. Нам стоило большого труда избежать банкетов, предполагавшихся в нашу честь. Мы отчаянно сопротивлялись этому, и люди наконец поняли, что с нами ничего не поделаешь».
Пьер писал своему швейцарскому коллеге Шарлю Гильому: «От нас требуют статей и докладов, а когда пройдет несколько лет, те же, кто сейчас их от нас требует, удивятся, увидев, что мы не работали».
Другое письмо Гильому (от 15 января 1904 года):
«Дорогой друг,
мой доклад состоится 18 февраля, газеты были плохо осведомлены. Из-за этого ложного известия я получил двести просьб о входных билетах, на которые отказался отвечать.
Чувствую полнейшую, непреодолимую индифферентность по отношению к своему докладу на Фламмарионской конференции. Мечтаю о более спокойном времени в каком-нибудь тихом крае, где запрещены доклады и изгнаны газетчики».
Наконец 22 января 1904 года Пьер подробнее описывает неудобства, связанные с популярностью, и выражает разочарование тем, что она не отразилась на условиях работы:
