Елена Коровина - Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир
Долли перестала даже упоминать в дневниках имя поэта. Она поняла, что обманные страсти не для нее. Ведь она по-своему любила и своего мужа, и жену поэта. Недаром она говорила: «Мы с Натали похожи. Уйдет одна, другая не задержится на этом свете». Так и вышло. Долли Фикельмон скончалась 10 апреля 1863 года на 59-м году жизни. К тому времени она уже вдовела и жила в семье дочери Элизалекс. Та вышла замуж за австрийского князя Эдмонда Клари-и-Альдригена, и вся семья поселилась в замке недалеко от города Теплице. Там в часовне церкви Пресвятой Девы Марии и похоронена «Дарья Тизенгаузен (Фикельмон), придворная дама», как написано на плите. А за три месяца до похорон Долли умерла Наталья Николаевна. Выходит, между ними действительно было много общего: и любовь к поэту, и время смерти.
И последний штрих в родовом древе Долли Фикельмон. Незаконный сын ее сестры, Феликс, получит фамилию Эльстон и женится на графине Е. Сумароковой, став Сумароковым-Эльстоном. Кутузову он будет правнуком. А вот сам он, Феликс Сумароков-Эльстон, станет прадедом другого Феликса – Юсупова-Эльстона. Того самого, которому суждено будет стать убийцей Распутина. Вот такие витки истории. Вот, оказывается, зачем когда-то родился незаконный мальчик. Значит, так было нужно…
Пьер Ласснер: жажда творчества
Эта история до сих пор воспринимается как нереальная. Неужели можно так мечтать о литературной славе, чтобы во имя ее угодить в тюрьму?! Историки все еще ломают голову: что в ней правда, а что ложь. Но как бы то ни было, исследователи воспринимают Пьера Ласснера как создателя невероятной сенсации.
Все началось в крохотном городке Франсвилле недалеко от Лиона. Именно там в 1800 году родился Пьер Франсуа Ласснер, которому и суждено было снискать странную славу. Он был третьим ребенком в семье. И ребенком лишним, ибо папаша Ласснер, владелец москательной лавки, едва мог прокормить двоих сыновей. На третьего он никак не рассчитывал и потому сначала бил супругу, разрешившуюся третьим младенцем, ну а как младенец подрос, то и его самого. Ну а ребенок, как на грех, оказался беспокойным, вечно орущим и требующим свое. К тому же с малых лет он начал проявлять характер: дерзил родственникам, а папашино битье переносил стойко, даже не плача.
Папаша, конечно, пытался втолковать мальчишке, что семья терпит его из милости, но благодарности не дождался. Тогда сметливый Ласснер-старший решил преподать наглядный урок. Привел всех троих сыновей в Лион и показал городскую площадь: «Смотрите, ребята, вот ваше будущее! Ты, мой первенец, станешь почтенным мясником, и у тебя будет вот такая же лавка. Ты, мой второй сын, обзаведешься пекарней. Ну а ты, последыш, – отец повернулся к Пьеру, – закончишь свои дни вот на такой штуковине! – И папаша ткнул пальцем прямо на гильотину, возвышавшуюся на помосте. – Больше ты ничего не достоин!»
Едва Пьеру исполнилось 8 лет, родитель сдал его в приют, надеясь, что непокорный мальчишка сгинет там. Но времена тогда были революционные, бурные, наполеоновские – и простой человек мог сделать карьеру, если расстарается. Даже вояки из нищих семейств получали звание маршалов Франции. Так что и в приюте Пьер не пропал. Больше того, успешная учеба открыла ему путь в городскую школу Лиона. Педагоги говорили, что он имел живой ум и мог бы добиться больших успехов. Но не сумел. А виной всему все тот же дерзкий, неукротимый характер. Ясно, что в школе всегда есть хулиганы и озорники, но Пьер Ласснер никогда не озорничал просто так – всегда с вызовом, в котором ясно читалось неуважение к существующему порядку. К тому же выяснилось, что этот негодник марает бумагу то стихами, то рассказами. И пишет все о каких-то героях, сильных личностях и непокорности духа. Ну какая может быть непокорность в простой городской школе? – удивлялись воспитатели. Высечь мальчишку, да и дело с концом. Сразу исправится!
Но Пьер не желал исправляться. Только и заявил после порки: «Ненавижу! Вырасту, со всеми поквитаюсь!» Но как?! Этого Пьер не знал точно, пока не попал после окончания школы в Париж. Здесь он должен был поступить на учебу к плотнику, но разве это дело для юноши, который желает прославиться и доказать всему миру, что именно он – лучший?!
Ласснер отверг плотницкое ремесло и настрочил три тетрадки стихов. Их-то он и разослал всем поэтам Парижа, о которых только прослышал. То ли время было сложное (Наполеон только что проиграл сражение под Ватерлоо, и столица пребывала в панике, не зная, что ее ждет), то ли стихи оказались не слишком хороши, но ни один из поэтов даже не ответил начинающему стихотворцу. Пришлось-таки Пьеру взяться за плотницкое ремесло – надо же было на что-то жить, особенно в лихую годину перемены власти.
Словом, в столице Ласснер понял: он всегда был одинок, таким и останется. Никто ему не поможет, даже литераторы, коих он еще недавно почитал, словно богов. Все общество против него! Ну а если так, почему бы ему, Пьеру Франсуа Ласснеру, не бросить этому жестокому, лицемерному и ханжескому обществу вызов. Если никто не желает читать его героические строки, он сам станет героем. Но как заставить людей заговорить о себе? Очень просто – запугав их. Пьер решил стать убийцей.
Правда, как убивают, он не слишком-то хорошо представлял. Да у него от одного вида крови ноги начинали дрожать. Он же не почтенный брат-мясник, который споро и хладнокровно рубит скот на бойне чуть не каждый день. Поразмыслив, Пьер решил начать с преступления попроще и выбрал кражу. Взял напрокат карету (если уж суждено быть преступником, так хоть получить удовольствие!) и разъезжал на ней с шиком целый месяц. Срок аренды давно истек, и со дня на день Ласснер почти с восторгом ожидал визита полиции. И стражи порядка действительно заявились. Но вот невезуха: Пьер узнал, что за эдакое мелкое преступление его ждет совсем небольшой срок. Значит, о нем даже не напишут в газетах! Пьер пришел в негодование: что за общество, где невозможно добиться хорошего наказания?! Он-то мечтал, что вокруг него соберутся репортеры, а может, и писатели, чтобы рассказать о его преступлении. Тогда он сможет хоть с кем-то познакомиться и показать свои опусы… А выходит, все впустую!
И тогда Ласснер начинает качать права, требовать в наказание хотя бы год тюрьмы. Судья только недоуменно взирает на него из-под парика. Но уступает и назначает год тюрьмы. Пьер ждет: должен же прийти хоть один репортер! Но его никто не посетил.
В тюрьме Пьера тоже ждет разочарование. Он-то думал, что встретит здесь рыцарей плаща и шпаги, романтиков с большой дороги. Но оказалось, что в камерах сидят одни отморозки: необразованные, жадные, недалекие. Да у таких предел мечтаний – награбить побольше, а потом залечь на дно, изображая из себя добропорядочного члена общества. Но Пьер не желал становиться добропорядочным. К чему? Его же все отвергли: семья, литераторы, даже эти тюремные ублюдки.
