Елена Доброва - Гениальные аферы
Блестящее изобретение действовало бесшумно, незаметно и безотказно. Партнер по игре мог заглянуть шулеру в рукав и не увидеть там ничего подозрительного. Использование подобного весьма оригинального устройства могло обеспечить Кеплинджеру безбедное существование на протяжении всей жизни, если бы не овладевшая им жадность, а может быть, азарт профессионального игрока.
Счастливый Голландец стал применять свою систему в самых известных игорных домах Сан-Франциско в покере против таких же отпетых мошенников, как и он сам. Причем шел он на этот риск не время от времени, а, забыв о всякой осторожности, практически постоянно. Это не могло продолжаться до бесконечности, и вскоре небывалое везение Кеплинджера во всех играх навлекло на него подозрение его опытных соперников, которые решили разоблачить Счастливого Голландца.
Дождавшись условного сигнала, трое противников схватили Кеплинджера и обыскали его с ног до головы. Изобретение, конечно же, было обнаружено, поэтому Счастливый Голландец, дабы избежать разоблачения и суда Линча, который вряд ли оставил бы его в живых, согласился смастерить такое же устройство для каждого из своих разоблачителей. В результате по истечении нескольких лет механическая рука Кеплинджера стала достоянием шулеров всего мира. В конце XIX века специализированные компании продавали его аппарат по 100 долларов за штуку. Для тех лет это была немалая сумма, но волшебный прибор, следует отдать ему должное, того стоил.
XX век произвел на свет немало выдающихся новинок в области карточного шулерства. Один из вариантов механической руки крепится к грудной клетке и приводится в действие глубоким вдохом или выдохом. В США в свободной продаже можно встретить карты, крапленые таким пигментом, который способен видеть лишь тот, кто носит контактные линзы определенного цвета. Полиция не вправе конфисковать такой товар, потому что эти карты продаются в магазинах шуток и розыгрышей.
Профессиональные шулеры прибегают также к помощи специальных наводчиков, вооруженных биноклем и рацией. Так, в 1949 году известный американский шулер Ник Дандолос по прозвищу Грек с помощью такого наводчика выиграл ни много ни мало 500 000 долларов. Напротив здания гостиницы «Фламинго» в Лас-Вегасе, где проходила игра, была снята комната, в которой укрывался человек, вооруженный сильным биноклем и рацией. Чтобы избежать разоблачения, партнеров Грека усаживали спиной к окну. При соблюдении этого единственного простого условия предприятие просто было обречено на успех.
Первое упоминание о карточных играх в России относится к началу XVII века. Предположительно карты были завезены в нашу страну в Смутное время из Польши. Наверняка сразу же появились люди, желавшие извлечь выгоду из этого дела. Вместе с тем судить о том, много ли тогда было шулеров и какому наказанию их подвергали, в наши дни довольно сложно, поскольку карты в России были запрещены царским указом. В «Уложении» Алексея Михайловича картежники упоминаются в одной строке с убийцами и ворами, так что первоначально в России-матушке карались не только промышлявшие мошенничеством, но и честные игроки.
Однако существовало и исключение из всеобщего строгого правила. Так, сохранившаяся до настоящего времени опись дворцового имущества, составленная после смерти царя Алексея Михайловича, свидетельствует о наличии среди прочих вещей нескольких десятков карточных колод, что позволило сделать вывод, что в царском дворце в карты все-таки поигрывали.
Но законным способом проведения досуга они были признаны только при Петре I.
В романе Фаддея Булгарина «Иван Выжигин», появившемся в 1829 году, описываются некоторые способы карточного шулерства, применявшиеся в то время в России. Вот как один из шулеров посвящает героя романа в тайны своего ремесла:
«Зарезин вынул из ящика в столе табакерку и подал ее мне.
– Видите ли вы в ней что-нибудь? – спросил он.
– Ничего, кроме того, что она тяжела и очень хорошо сделана, – отвечал я.
– Тяжела оттого, что середина золотая, а верх платиновый и что тяжесть эта весьма нужна. Видите, это нижнее дно обведено рубчиком или рамочкою, а на самой середине дна – цветок, отделанный матом? Теперь извольте смотреть: вот я, например, банкир (то есть тот, кто раздает карты и против кого играют партнеры, называемые понтёрами).
При сем Зарезин сел за стол, взял карты в руки и продолжал:
– Теперь вижу, что вторая карта должна выиграть большой куш. Кладу карты на стол, прикрываю колоду табакеркой, как бы из предосторожности, чтобы понтёры не видали карт; вынимаю платок, вытираю нос, потом открываю табакерку, беру табаку, снимаю табакерку, продолжаю метать, и вот видите: семерка, которая должна была лечь влево, ложится направо.
– Как же это получается?
– А вот как. В табакерке два дна. Этот цветочек вставной, на пружине, и намазан по мату воском или клеем. Когда я беру табак, то прижимаю пальцем середину. Верхняя карта прилипает к цветку и держится в рамочке. Вторая остается верхней. Теперь идет другая карта, которую мне надобно положить направо. Я точно же таким порядком кладу табакерку на карты, прижимаю дно, и карта отстает от цветка и ложится наверх, а та, которая должна была выиграть при первой раздаче, проигрывает понтёру при второй».
Затем Зарезин демонстрирует еще одно чудо техники, так называемую гильотину. «Слово французское, – говорит он, – но изобретение русское, и не столь страшное, как французский механизм того же названия».
Гильотина представляла собой карту, масть которой и очки изменялись при помощи движения пальца. Любую карту с очками (но не фигурную) осторожно расщепляли посередине на два листочка. Между ними вставляли устройство для смены очков, роль которого выполняла тонкая стальная пружинка от часового механизма. Один ее кончик едва заметно выступал сбоку карты, а к другому были приклеены очки, вырезанные из других карт.
Иногда в подобном устройстве пружинку заменяли плоским рычажком, который изготавливали из расплющенной на наковальне тонкой швейной иглы. Затем на месте очков в лицевом листочке расщепленной карты вырезали окошки, после чего всю карту склеивали. Подобное изобретение неплохо работало, потому что при тусклом свете свечей партнеры не могли рассмотреть, как шулер двигал ногтем выступающий кончик часовой пружинки для того, чтобы выставить в прорезанные окошки нужные ему очки.
Одно время карты были сильным увлечением Николая Васильевича Гоголя. Неслучайно в его пьесе «Игроки» содержится описание нескольких способов подбрасывания в игру крапленых колод. «Приезжает на ярмонку наш агент, – рассказывает один из персонажей, опытный шулер. – Останавливается под видом купца в городском трактире. Лавки еще не успел нанять, сундуки и вьюки держит в комнате. Живет он в трактире, издерживается, ест, пьет – и вдруг пропадает неизвестно куда, не заплативши. Хозяин шарит в комнате. Видит, остался один вьюк: распаковывает – сто дюжин карт. Карты, натурально, тут же продали с публичного торга. Купцы вмиг расхватали их в свои лавки. А через четыре дня проигрался весь город!»
