Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Но больше всего Д. Макартура растрогало то, что филиппинское правительство выполняло принятое решение: каждый день имя Д. Макартура выкликали на поверке с последующим ответом солдата: "Духом здесь!"
Поездка на Филиппины представлялась важной как военным, так и пропагандистским службам США. Ситуация на Филиппинах, в Юго-Восточной Азии в целом вызывала у Вашингтона беспокойство, и демонстрация "любви филиппинцев к Макартуру" должна была автоматически укрепить позиции США, с одной стороны, и придать новые силы проамериканским элементам на самих Филиппинах, с другой. "Сентиментальный визит" превращался в своего рода парад победы генерала, который подводил итог сделанному и намечал перспективы на будущее. Это была одновременно еще одна демонстрация твердой решимости американских "ястребов" довести до конца многие свои планы и замыслы.
Американский ученый историк С. Л. Мэйер в фундаментальном, роскошно иллюстрированном труде "Биография генерала армии Дугласа Макартура", описывая поездку по Филиппинам, неожиданно сказал то, что наводит на глубокие размышления. Послушайте: "Он посетил все старые места Коррехидор, покрытый теперь джунглями, холмы Батаана, пляжи Лейте, проехался по шоссе Лусона, названному именем Макартура. Ему сказали, что мир заплатил страшную цену, когда ему (Макартуру) не дали атаковать самолеты и базы на реке Ялу в коммунистическом Китае... Если бы вам разрешили делать вашу военную работу,- тогда не было бы беды с Индокитаем, Тибет не оказался бы в рабстве, Лаос не превратился бы в плавильный котел, Кастро остался бы неизвестным человеком, а Берлин не играл бы такой чувствительной роли, какую играет сейчас".
Вот, оказывается, куда шли планы правящих сил США, вот на что они замахивались. Историк С. Л. Мэйер, вероятно, никогда не видел Коррехидора (он не покрывается джунглями в силу своей скальной природы). Но ведь в данном случае перед нами не учебник географии, а политическая книга. Поэтому вторая часть срразы требует сноски. Кто говорил Д. Макартуру слова сожаления о Лаосе? Кто скорбел об Индокитае? О Берлине? На Филиппинах таких речей не слыхали. У. Манчестер и другие макартуроведы ни словом не обмолвились об этом. Ничего не написал про Тибет и сам Д. Макартур.
Мифический оратор, выступавший перед Макарту-ром на Филиппинах, на самом деле сидел в Вашингтоне, который, прикрываясь "Корпусом мира", новыми речами Макартура, гнул старую экспансионистскую, антикоммунистическую линию. Это голос правых, это призыв в дальнейшем не допускать "ошибок" и давать больше воли сторонникам Макартура. Таков смысл написанного.
Тени становятся короче
Каждый день Д. Макартур брал в руки Библию. Он признавал волю всевышнего. Правда, многие считали, что на самом деле Д. Макартур никогда не соглашался с ним, что он опускал колени только перед зеркалами. Другими словами, перед своим собственным отображением. Оно и было его настоящим богом. С неудовольствием отмечали окружающие (и это зафиксировано биографами): Макартур очень редко ходил в церковь. Хотя молился каждое утро. Может быть, такое отношение к церкви появилось тогда, когда под влиянием матери, отца он убедился, что науки, трезвый расчет, отодвинувшие бога от его колыбели, играют в жизни более важную роль. Для него действительно в какой-то степени "упали в прах обломки суеверий".
Но Макартур все же не сделал бы стихи В. Я. Брюсова своим гимном. Он оставил в сердце место богу, вере. Как настоящий американец, он держал в своей "тройке" вместе с собственным "я" и бога, и науку... Д. Макартур всегда много, особенно тогда, когда служил на Востоке, рассуждал о демократии, свободе, но в то же время приобрел кличку "кошачья лапа реакции в Соединенных Штатах".
"Американский кесарь" недолюбливал европейцев, но гордился своим шотландским происхождением. Его называли "политиком бисмаркского типа", а по мнению некоторых специалистов, военное искусство выпускника Вест-Пойнта было ближе выпускнику английского Сандхерста или французского Сен-Сира. Во всяком случае, говорят, что де Голль понимал Д. Макартура лучше, чем американские генералы.
Один из биографов назвал Макартура "фигурой из XIX века", причислив его к лучшим, благороднейшим представителям прошлого столетия. Да, сын Артура и Пинки был, особенно внешне, похож на своих родителей. Он по всем статьям мог называться джентльменом голубых кровей. Д. Макартур умел произносить речи и производить впечатление. Однако аристократ с безупречными манерами мог занять без спроса чужую квартиру, как это было на Новой Гвинее и в Маниле, мог сказать женщине, что ее место только в постели.
Д. Макартуру нравилось, когда его боялись. Чем больше, тем лучше. Ему доставляло удовольствие, если он видел страх курсанта, солдата или узнавал, что его побаивается президент. Бывший воспитанник Вест-Пойнта рассказывает о начальнике академии Макартуре:
"Это был единственный в мире человек, при виде которого даже находившиеся в состоянии сильного опьянения мгновенно трезвели".
Дуглас Макартур везде и всюду, прямо или косвенно отстаивал классовое неравенство. При этом он был способен вспомнить даже материалиста Ламметри и процитировать: "Я слишком хорошо знаю, что черепаха не способна бегать и пресмыкающиеся животные - летать, как слепые не могут видеть".
Однако дальше столь выразительных строк Макартур не мог идти. Он не замечал, что Ламметри при этом выставил некий знак предупреждения, который бы сдержал желание сильных воспользоваться слепотой одних или неспособностью летать других. Кто-то, рассуждал Д. Макартур, должен быть ниже, а кто-то выше, тогда общество, его институты могут жить нормальной жизнью. Став на эту точку зрения, он уже лишал себя (и естественно, других) права осуждать старшекурсников Вест-Пойнта за то, что они истязали его. Они занимали более высокое положение, и они имели право на применение силы. Он поэтому боготворил Наполеона, Цезаря, Веллингтона. Выступая в 1935 году перед ветеранами дивизии "Радуга", Д. Макартур говорил:
"Есть закон природы, общий для всего человечества, который время не может ни отменить, ни разрушить, он заключается в следующем - те, кто сильнее, кто обладает властью, будут править теми, кто слабее".
Вместе с тем, даже оставаясь (если допустить такое) душой, привычками, манерами поведения, отношением к жизни в XIX веке, "Наполеон Лусона" тем не менее одновременно развивался вместе со своей эпохой, с новым оружием, вместе с совершенствованием буржуазных идей, концепций, взглядов. Д. Макартур удивительно быстро применялся к XX веку. Так же, как американский капитализм. Макартура так и хочется сравнить сегодня с многонациональными корпорациями. Он вышел за рамки американских границ. Он поэтому, более пятнадцати лет ни разу не побывав в Соединенных Штатах, не чувствовал себя отверженным, несчастным, человеком без родины. Его родина - это система.
