Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)
Вид милого пограничника действовал успокоительно и убедительно; всякая жуть пропадала. Я его поблагодарил за любопытное сообщение и поскакал вперед, по указанному им направлению. Примерно через 1,5 километра я уперся в бывшие резервные окопы 4-й Финляндской дивизии, в которых лежал еще сонный батальон 2-го пограничного полка; офицеров разыскать не удалось, так как я торопился; сомнения не было — тут находились все 4 сотни, двинутые ночью на выручку левого фланга 14-го полка. Попавшийся унтерофицер объяснил мне, что они ночью ходили выручать финляндцев, только трудно было разобраться — ни своих, ни немцев нигде не видно, а стреляют много; поэтому они устроились в окопах, на которые набрели, и спокойно отдыхали. Впереди есть другие окопы, как сообщали дозорные, но до них еще 800 шагов, а то и больше. Должно быть ночью здесь бродили немецкие разведчики, но сейчас немцев не видно; окопы впереди вероятно попрежнему никем не заняты.
Хотелось немедленно организовать разведку, чтобы получить твердую уверенность, что позиция 4-й Финляндской дивизии никем не занята; но с чужими сотнями на это ушло бы много времени и притом я вышел бы несомненно за пределы своего круга ведения. Надо было скорей сообщить Ларионову, что он воюет во второй линии с ветряными мельницами, что в 1,5 км перед рубежом, на котором он был якобы остановлен убийственным ружейным и пулеметным огнем, лежат пограничники и нет ни одного немца. Я поскакал назад в о. Закревье северное и в начале седьмого часа утра входил к Ларионову.
Внутренность той же избы была освещена теперь дневным светом, еще больше подчеркивавшим изможденность, усталость, никчемность, упадок духа собравшихся в ней людей. Информатор, выглядывавший за дверь, казался еще более расстроенным. Ларионов диктовал попрежнему, но делал теперь резкий упор на необходимость отступления; его поддерживали присутствовавшие здесь офицеры-сибиряки; командиры полков 4-й Финляндской дивизии как-то состарились и как-будто полностью ушли в прошлое. Больше потери, безуспешность контратак, отход соседних дивизий, обтекание флангов неприятелем, чрезвычайные тактические невыгоды занимаемой позиции, неотложность отступления являлись очередной темой диктанта Ларионова.
Я постоял несколько минут, слушая; когда дело дошло до срочности решительного скачка назад, на другой рубеж, я выступил с заявлением, что это сплошная фантазия, никаких немцев нет, впереди в 1,5 км — пограничники, у которых полное спокойствие, как я только что наблюдал, что если Ларионов пошлет свою телеграмму, то я немедленно буду вынужден телеграфировать командиру корпуса опровержение. Несмотря на резкий тон моего заявления, Ларионов видимо обрадовался и, чтобы дать себе собраться с мыслями, он обрушился совершенно подавляющим образом на своего информатора, сконфуженно стоявшего у дверей. Затем Ларионов попросил меня сообщить, что я видел, и заявил, что конечно он сейчас же радикально изменит содержание изготовленного донесения.
Первое распоряжение Ларионова (по журналу военных действий — около 6 ч. 15 м., на копии час не показан) было адресовано к открытому мной батальону 2-го пограничного полка и должно было и санкционировать его пребывание впереди и тащить назад, на общий фронт. Написано оно нарочно непонятно и ошибочно помечено следующим днем: "27/IX. Поставьте свой правый фланг уступом и окапывайтесь на опушке леса, обеспечивая правый фланг, держать связь с финляндцами".
Следующее распоряжение относилось к моему I батальону. Мое присутствие являлось для Ларионова стеснительным, и он отсылал мой батальон вправо. Ясность формулировки несколько страдала: "26 сентября. 6 ч. 38 м. (получено 6 ч. 45 м.) № 11/134, командиру I батальона 6-го Финляндского полка". Держите связь с 27-м Сибирским полком, окопайтесь на опушке леса, удерживая наступление (!? — А. С.) противника". Меня это устраивало, так как сближало с батальоном Чернышенко и не отрывало от моей дивизии. У меня было свое дело, а Ларионов в советниках, в особенности во мне, очевидно не нуждался. При мне было еще написано приказание командиру I батальона 1-го пограничного полка, который, вопреки донесению Ларионова, в "контратаке", имевшей место в 5 час. утра, не участвовал. Этому батальону в 6 ч. 4 м. за № 12/134 было поставлено такое задание: "станьте на опушке леса восточнее дороги за серединой боевой части и удерживайте всех бегущих, водворяя в окопах"{101}. Хотя все батальоны находились под боком, но прошло 45 мин. прежде чем удалось разыскать командира пограничного батальона.
Я не стал дожидаться дальнейших действий Ларионова, раскланялся и ушел со своим I батальоном. А Ларионов продолжал "спускать на тормозах", стараясь примирить утреннюю действительность с ночными страхами, нашедшими достаточно полное отображение в его ночных донесениях. Какие исправления он сделал в своем сообщении после моего вмешательства, мне неизвестно, но на основании его донесения штаб 4-й Финляндской дивизии телеграфировал штабу корпуса: "26/IX, 7 ч. 15 м.
№ 18/135, вне очереди.
16-й Финляндский стр. полк, дойдя до окопов противника (никуда не ходил. — А. С.), понеся громадные потери под пулеметным огнем, отошел и окапывается на опушке леса между Закревьями. Командир 16-го полка присоединил к себе рассеянные части других полков и устраивается на позиции. Правее окапывается 27-й Сибирский полк. 2-я Финляндская стр. дивизия загнула свой левый фланг. Ваврский полк (65-й дивизии) по сведениям разведчиков отошел и занял позицию в районе надписи Крево (т. е. значительно восточнее местечка Крево. — А. С.). Для сбора рассеявшихся по лесу посланы конные разведчики и пограничники. Противник ведет наступление в значительных силах, стремясь охватить фланги. Положение продолжает оставаться серьезным.
Подполковник Иванов".
Несмотря на то, что я отчетливо высказал Ларионову убеждение, что немцы не занимают старых окопов 4-й Финляндской дивизии, начальство 4-й Финляндской дивизии не думало о том, чтобы поскорее выдвинуть туда какие-либо части, и было озабочено тем, чтобы свалить на кого-нибудь, другого задачу выдвижения на старый фронт. 26 сентября в 8 ч. 25 м. за № 20/135, начальнику штаба V Кавказского корпуса телеграфировал сам начальник 4-й Финляндской дивизии (по порядку, это 11-е донесение за ночь в штаб корпуса, начиная с 18 час. 25 сентября; начальник штаба дивизии, если не выезжал на фронт, то и не отдыхал): "Собирающиеся части присоединяются к устраивающимся на фронте з. Закревье северное и з. Закревье южное 6-му (Финляндскому. — С. А.), 27-му Сибирскому и 16-му Финляндскому полкам и окапываются. Противник открыл по нашим окопам артиллерийский огонь. Приказано держаться. Судя по интенсивности атак и громадному числу трупов, противник сосредоточил против 4-й Финляндской дивизии весьма крупный кулак. Прошу указаний, куда направляется гвардейская стрелковая бригада. Переход в наступление состоящими в моем распоряжении частями для занятия вчерашнего положения считаю крайне трудно выполнимым. Ген. Селивачев".
