Геннадий Прашкевич - Жюль Верн
56
Последние слова всё определяют.
Однажды, взорвав воздушный фрегат, пленники бегут.
Ни на секунду не останавливает их мысль о том, что, возможно, они уничтожают уникальное, чрезвычайно полезное для человечества изобретение.
Впрочем, когда в следующем году председатель и секретарь Уэлдонского общества благословляют полет аэростата «Вперед», управляемого прославленным американским воздухоплавателем Гарри У. Тиндеромом, случается непредвиденное: высоко в воздухе появляется все увеличивающаяся черная точка.
Это вернулся воздушный фрегат инженера Робура.
Как ни маневрируй, уйти от такого воздушного корабля невозможно.
В короткой стычке с аэростатом аппарат тяжелее воздуха окончательно утверждает свою победу. И снова звучащий с небес мощный голос Робура полон холодного презрения.
«Граждане Соединенных Штатов, мои опыты завершены, — сообщает он пораженным и испуганным землянам. — И я так теперь полагаю, что ничего на свете не следует делать раньше времени. Это относится и к прогрессу: успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов. Надо идти путем постепенного развития, а не путем бурных переворотов. Словом, всему — свой срок! Отдай я сегодня вам свое изобретение, это никому не пошло бы на пользу. Народы мира еще не созрели для единения. Поэтому я навсегда покидаю вас и секрет своего изобретения уношу с собой. Но пройдет время, пройдет какое-то время, и люди научатся не употреблять великие изобретения себе во вред. Вот тогда вы получите в подарок мой великолепный воздушный корабль! А пока прощайте, граждане Соединенных Штатов, прощайте!..»
57
1886 год начался прекрасно.
Путешествие на «Сен-Мишеле III».
Праздничный бал. Новые тома «Необыкновенных путешествий».
Вроде бы более или менее налаживающиеся отношения с Онориной и падчерицами.
Но из-за новых долгов Мишеля, грозивших ему судом, Жюль Верн вынужден был расстаться с любимой яхтой, причем с приличным убытком, что для скуповатой натуры писателя было вдвойне тяжело: купил за 55 тысяч франков, а продал за 23. Мишель после этого вроде бы угомонился.
Довольно часто навещал старшего брата Поль с сыновьями.
Сыновей у Поля было трое — Гастон, Морис и Марсель (еще дочь Мари).
«Морис с Марселем, — вспоминал Жан Жюль-Верн, внук писателя[45], — были типичными представителями золотой молодежи и доставляли отцу не меньше хлопот, чем Мишель Жюлю. В противоположность Морису и Марселю, трудолюбивый Гастон, получив блестящий диплом, служил чиновником в Госсовете, затем поступил на службу в Министерство иностранных дел. На Гастона возлагали большие надежды и отец, и дядя. Жюль Верн вообще чрезвычайно привязался к племяннику, серьезный характер которого был прямой противоположностью легкомыслию его братьев и неуравновешенному нраву собственного сына…»
Но разум племянника вдруг помутился.
В понедельник 9 марта, когда писатель возвращался домой, перед ним вдруг появился Гастон с револьвером в руке. Он был чрезвычайно взволнован. Он что-то беспрестанно выкрикивал. Он просил дядю защитить его от каких-то невидимых, преследующих его врагов, даже указывал на них пальцами. Напрасно Жюль Верн пытался убедить племянника, что рядом с ним никого нет. С криком: «Даже вы не хотите защитить меня!» — Гастон дважды выстрелил из револьвера.
Первая пуля попала в калитку, вторая — раздробила Жюлю сустав над левой ступней.
Прохожие, услышав выстрелы, схватили безумца. Робер Годфруа, друг Жюля Верна, тут же отправил сообщение Этцелю-сыну. Но Жюля в Париже не оказалось, он уехал к больному отцу в Монако. Симон (доверенное лицо издателя) незамедлительно телеграфировал Этцелю-старшему: «Сегодня, в половине шестого вечера Гастон Верн, охваченный безумием, выпустил две пули в своего дядю».
В книге Жана Жюль-Верна приводится письмо Поля его свояку Леону Гийону.
Поль писал: «Какое ужасное несчастье! Я только что вернулся из Амьена, где видел бедного Гастона, которого поместили в клинику. Мой дорогой ребенок совершенно не осознает того, что он наделал. Он твердит, что хотел только привлечь внимание к своему дяде, чтобы помочь ему, наконец, стать членом Академии. Прокурор Республики и те врачи, которых я видел, заявляют, что Гастон абсолютно невменяем, и его, видимо, поместят в санаторий (в психбольницу)…»
В этой психбольнице Гастон оставался более пятидесяти лет.
Умер он только в 1940 году, совсем в другом веке, в возрасте более восьмидесяти лет.
В наше время пулю из ноги Жюля Верна извлекли бы без всяких проблем, но в те годы медицина была еще крайне несовершенна. Несмотря на действия пяти докторов (четверо из Амьена — Буссави, Деноэль, Пелеве и Фроман, и Верней — из Парижа), рана загноилась. Жюль Верн испытывал огромные мучения. Казалось бы, ничто уже не могло их усилить. Но судьба нанесла писателю новый сокрушительный удар.
17 марта в Монако умер Пьер Жюль Этцель.
Конечно, Жюль Этцель-младший, в руки которого перешло издательство, уже не мог быть для Верна такой надежной опорой, какой был для писателя его отец. Это понимали и тот и другой. Потрясенный, мучающийся от раны Жюль Верн написал Этцелю: «Я глубоко страдаю от того, что в последние минуты меня не было рядом с Вашим благородным отцом, которого я считал и считаю и своим отцом, и я не смог проводить его в последний путь вместе с Вами! Мадам Верн и я, мы проливаем слезы по нашему верному другу…»
58
«Я уже 24 дня прикован к постели, и у меня просто не осталось никаких сил», — жаловался в октябре Жюль Верн Этцелю-младшему. Только морфий более или менее снимал ужасную боль. Прикованный к постели, Жюль Верн вспоминал детство, и сочинял, сочинял, сочинял стихи. Тетрадь с этими стихами сохранилась до наших дней. В основном это вариации на тему спасительного морфия и множество триолетов, посвященных лечившим его докторам.
Доктору Деноэлю:
У него такой веселый характер,
что не добавишь к этому ни единого слова.
Он такой энергичный, такой хороший,
и всегда такой веселый,
что если он, правда, начнет вас лечить,
то вы умрете от смеха…
Доктору Пелеве («медленно встающему»):
О энергичный, энергичный доктор Пелеве!
Пусть вас не обманывает его имя,
ведь он так быстро приезжает по любому вызову,
он так быстр, так энергичен,
что пусть вас не обманывает
его имя…
Доктору Фроману:
