Мария Залесская - Людвиг II
Но факты говорят о том, что заговорщики, как говорится, «не искали легких путей». Хорошо, пусть так. В создавшихся обстоятельствах фигура Людвига действительно становилась живым знаменем для любой оппозиции к новому правительству. Его внезапная кончина слишком уж подозрительно устроила всех заинтересованных лиц, которым необходимо было «убрать» короля как можно раньше, ибо мертвый государь был им уже не опасен. Предположим также, что заговорщики проделали массу трудоемкой подготовительной работы только лишь для того, чтобы выглядеть в глазах закона безупречно. Но тогда почему они избрали для убийства такой «неудобный» способ, как утопление? Тем более было прекрасно известно, что Людвиг отличается большой физической силой и является великолепным пловцом.
Даже если предположить, что имела место имитация возможного побега, то и тогда исполнители заговора сработали грубо и неумело. Ведь для широких слоев населения однозначный вывод напрашивался бы сам собой: несчастного короля предали, он пытался бежать, чтобы найти спасение, и был убит теми, кто потом стал во главе его государства. Худшей «предвыборной кампании» для правительства Луитпольда представить себе трудно. Так можно договориться до того, что короля убили как раз его сторонники, чтобы скомпрометировать в глазах народа правительственные круги! Заговорщикам, менее чем кому-либо, нужно было увенчивать низложенного монарха мученическим венцом; они должны были бы сделать все, чтобы никто не заподозрил, что Людвиг II умер «не своей смертью». Иначе подобным заговорщикам нужно было бы самим признать себя «недееспособными»! Итак, если бы и имел место заговор, то, скорее всего, Людвига после ареста тихо бы чем-нибудь отравили, благо медиков вокруг низложенного короля было больше, чем в психиатрической больнице, и опять же представили бы его кончину как естественную, что устраивало абсолютно всех.
Что же касается «нежелательного свидетеля» Гуддена, то при таком подходе к проблеме избавляться нужно было бы еще по крайней мере от десятка лиц, официально участвовавших в низложении короля. К тому же вполне логично предположить, что члены комиссии по признанию короля недееспособным и есть «заговорщики» и в первую очередь должны были быть посвящены во все тонкости процесса — они же прямые исполнители приведения к власти Луитпольда! А если нет, то приходится признать, что существовали несколько независимых друг от друга заговоров? Абсурд!
И еще один момент. Если уж рассматривать реальное существование заговора, то идейным вдохновителем его следует признать графа фон Хольнштайна. Мы уже говорили, что месть графа за отлучение от двора могла явиться причиной затеянной против короля интриги. Но фон Хольнштайну для достижения своей цели не нужно было убивать Людвига II! Как мы уже говорили, назначение опекуном низложенного монарха предполагало полное удовлетворение его амбиций. Чем дольше Людвиг оставался бы живым, тем дольше граф мог тешить свое самолюбие, возвышаясь над тем, кто, как ему казалось, в свое время его унизил. Таким образом, версию № 3 «по всем статьям» приходится отмести, как несостоятельную.
Что же касается версии № 2, то в ней больше всего вызывает вопрос сама возможность побега в положении Людвига. Довольно подробно задокументирован процесс ареста короля и препровождения его в Берг: под усиленной охраной, ни на минуту не оставляя низложенного монарха в одиночестве. Даже если предположить, что Людвиг, предвидя подобное, заранее заручился у Елизаветы Австрийской или, например, у Бисмарка принципиальным согласием в оказании помощи, то непонятно, каким образом он смог уже после ареста связаться со своими спасителями, чтобы подготовить конкретную операцию. Тем более что решение препроводить Людвига в Берг было принято почти спонтанно (как мы помним, изначально его хотели содержать в Линдерхофе, но прошел слух, что местные крестьяне подняли бунт и готовятся отбить своего короля на горных дорогах, ведущих в замок).
Кстати, вот такой поворот событий вполне мог иметь место — ведь простой баварский народ обожал и даже боготворил своего короля. Но при этом сам Людвиг ничего бы не знал о готовящемся спасении! Может быть, он пытался наудачу сбежать «в никуда», надеясь потом своими силами добраться до своих спасителей? Наверное, доведенный до крайности, король и мог бы решиться на такое. Во всяком случае, это был бы шаг отчаяния, от которого нечего требовать какой-либо логической подготовки. В юриспруденции подобное состояние человека называется «состояние аффекта». Но в таком случае что-то должно было спровоцировать вспышку этого состояния, так как все мемуаристы и биографы-исследователи свидетельствуют о том, что почти сразу после ареста Людвигом овладело фаталистическое спокойствие и покорность судьбе. Значит, источником подобной провокации мог быть только сам доктор Гудден, так как никого другого в момент трагедии рядом не было. Чтобы опытнейший психиатр совершил профессиональную ошибку, ввергнув пациента в состояние аффекта, при этом находясь с ним наедине? Очень сомнительно. Раздражать короля, провоцируя его на необдуманные шаги, нужно было исключительно при свидетелях, чтобы каждый раз как можно больше народу фиксировали якобы необоснованные вспышки гнева короля, укрепляя веру в его сумасшествие.
Кстати, спросим еще раз: если бы Гудден был уверен в психическом нездоровье Людвига II, согласился бы он выполнить просьбу «больного» о прогулке без всякого сопровождения, отослав санитаров? Перспектива остаться наедине с сумасшедшим вряд ли прельщала бывалого врача! Возможно, конечно, что, находясь в крайней степени подавленности, король сам вызвал в себе припадок каким-либо отвлеченным воспоминанием. Но в таком случае все равно версия с подготовленным побегом отпадает — мы имеем дело со спонтанно возникшей ситуацией. А «подверсия» о состоянии аффекта относится, скорее, к версии № 1, которую мы сейчас подробно и рассмотрим. Итак, учитывая все вышесказанное, приходится признать, что версия № 2 так же маловероятна, как и версия № 3.
Наконец, официальная версия № 1. Справедливости ради надо сказать, что она выглядит наиболее логичной и правдоподобной. Напомним, что ни заговор, ни подготовленный побег не выдерживают критики. А со склонностью к суициду согласуется и наступившие практически сразу после ареста апатия и безразличие к окружающему, говорившие о том, что человек уже все для себя решил и мысленно готов свести счеты с жизнью. В пользу этого утверждения говорят и некоторые воспоминания приближенных короля, сообщающие о том, что еще в Нойшванштайне, увидев приехавшую за ним комиссию, Людвиг II предпринял попытку броситься с верхнего этажа замка, куда просто не успел добраться, и то, что он якобы просил достать ему яд, но получил отказ… Насколько эти источники правдивы и не ангажированы правительством, чтобы дополнительно оставить «свидетельства» в свою пользу, остается лишь предполагать. Поэтому мы не будем принимать их на веру, а станем исходить только из психологических предпосылок трагедии. Итак, что же имело место в действительности — спланированное самоубийство или действие, как мы уже говорили, в состоянии аффекта? Ответив на этот вопрос, можно существенно сместить акценты в официальной версии, однозначно признающей самоубийство, отягченное убийством, и выработать версию № 4, что мы и попробуем сделать.
