Антонио Хименес - В походе с Фиделем. 1959
14 декабря процесс над Убертом Матосом, на котором присутствует Главнокомандующий Фидель Кастро Рус, достигает кульминации.
В это утро я, как обычно, очень рано приехал на 11-ю улицу, чтобы повидаться с Фиделем. В это время он приводил в порядок большое количество документов. Ему старательно помогала Селия Санчес.
Фидель поднял глаза от бумаг и говорит мне:
— Послушай, тебе, я знаю, правятся исторические документы. Здесь у меня есть один, который я зачитаю на суде. Речь идет о письме Камило, в котором он защищает коммунистов. Камило нет, но его слова должны быть услышаны на этом процессе, на котором Уберт Матос хочет построить свою защиту на пугале коммунизма.
Телефонный звонок извещает Фиделя о том, что прокурор майор Хорхе Сергера Ривери ожидает его в качестве свидетеля. На улице холодно, и Фидель одевает тяжелый френч оливкового цвета, берет огромную кипу бумаг и направляется в старинные казармы, где проходит процесс.
В состав трибунала входят майоры Серхио дель Валье, Гильермо Гарсия, Орландо Родригес Пуэрта, Дермидио Эскалона и Универсо Санчес.
Председатель трибунала майор Серхио дель Валье приглашает Фиделя.
Его появление в зале революционного правосудия вызывает всеобщее оживление. Премьер-министр садится на одну из скамей.
Майор Сергера обращается к руководителю революции и, поскольку речь идет о таком важном судебном процессе, просит его начать свои показания с изложения общей картины исторического движения, которое он возглавил, рассказать об известных ему фактах, которые предшествовали событиям в Камагуэе, где главным действующим лицом оказался Уберт Матос.
Фидель начал свое заявление с указания на всю важность этого процесса, «поскольку речь идет о том, что под сомнение ставится сама целостность нашей революции».
Сославшись на внешние нападки на революцию, имевшие место на протяжении последпих нескольких месяцев, Фидель заметил, что на процессе присутствуют местные и иностранные журналисты, «чтобы правда стала достоянием общественности, поскольку вне Кубы наша страна стала объектом явной клеветы, как стала объектом клеветы внутри Кубы наша революция. Но мы не боимся правды».
Прокурор вновь обращается к Фиделю с просьбой объяснить суду, имела ли революция с самого начала определенную программу, и повторяет, что речь идет о том, чтобы выяснить, насколько она выполнила обещанное.
С самого начала Фидель подчеркнул наличие идеологических расхождений с обвиняемым. «Я даже не совсем уверен в том, что Уберт Матос имел какое-либо понятие о том, что такое настоящая революция», — говорит он.
Затем Фидель поясняет, что за кризисом в связи с предательством Диаса Ланса последовал кризис, вызванный поведением Уррутия, а теперь еще и мятеж Уберта Матоса и четырнадцати офицеров, подавших вместе с ним в отставку. Причем отставке предшествовала встреча со студентами, попытки поставить правительство перед свершившимся фактом. Поэтому все эти контрреволюционные действия, организованные Матосом, представляют собой заговор.
Всегда ставящий правду превыше всего, Фидель коротко обрисовал деятельность Матоса в Сьерра-Маэстрэ с момента, когда в конце марта 1958 года тот присоединился к партизанской борьбе. В то время «я поручил сеньору Уберту Матосу провести определенные оборонительные работы. И он выполнил их хорошо».
Продолжая свои показания, Фидель рассказывает о самой крупной наступательной операции армии противника в Сьерра-Маэстре и о том, что после полного разгрома армии диктатуры в руки Повстанческой армии попало 507 единиц оружия, с помощью которого Главнокомандующий организовал и вооружил те партизанские колонны, которые повели наступление на остальной части территории страны.
— Колонна № 2 под командованием майора Камило Сьенфуэгоса, Колонна № 8 под командованием майора Гевары, Колонна № 3 под командованием майора Альмейды, Колонна № 10 под командованием майора Рене до лос Сантоса, Колонна № 9 под командованием тогдашнего майора Уберта Матоса, Колонна № 12 под командованием майора Эдуардо Сардиньяса, и так все силы, которыми мы располагали в Сьерра-Маэстре, все, поскольку в Сьерра-Маэстре нас осталось всего 24 человека, все наши испытанные кадры плюс вновь прибывшие и вооруженные оружием, захваченным нами в боях. Колонна майора Альмепды первой вышла в поход с целью перехватить войска, которые после провала батистовского наступления находились в Пино-дель-Агуа, в горной части Маэстры, однако они так быстро отступили, что их не удалось перехватить.
В связи с тем что вражеская пропаганда в те дни сосредоточилась вокруг идеи о том, что революция — дело «всех социальных слоев страны», Фидель заявляет:
— Когда мы высадились с «Гранмы», первый, кого мы встретили, был угольщик, первый, кто нас накормил, был угольщик. Когда мы продвигались вперед, мы встречали на своем пути простых людей. Первыми к нам присоединились гуахиро, первыми, кто давал нам хлеб после многодневной голодовки, были крестьяне той местности, где мы появлялись; первыми, кто присоединился к нам и укрепил наши ряды, были крестьяне; нашими проводниками были крестьяне, и первыми убитыми были тоже крестьяне; горели крестьянские дома и хижины; под расстрел попадали крестьяне; и обвиняемые, находившиеся вместе с нами, знают, что убежище мы находили в крестьянских домах и продукты мы получали с крестьянских наделов.
Революцию совершили простые люди нашей страны. Но даже когда революцию делают не простые люди, она делается для простых людей, или она не революция.
Затем Фидель коснулся уловок контрреволюции, пытающейся в своей пропаганде использовать для нападок на революцию жупел коммунизма. Он говорит о том, что этот жупел выдумал не Уберт Матос. Его пустили в ход Батиста, Масферрер, адвокаты диктатуры. «Вначале, — напоминает он, — когда мы находились в Мексике, нас не обвиняли в том, что мы коммунисты, а если и обвиняли, то не часто это было. В те времена нас не называли коммунистами. Вы помните, что тогда нас называли сторонниками Трухильо.[27] И хотя это кажется странным и удивительным, но тогда, когда мы находились в Мексике, нас называли трухильистами, поскольку в то время там появилась группа псевдореволюциоперов, объявивших себя сторонниками Трухильо и прибывших туда в поисках оружия, поэтому диктатура и сочла лучшим обвинить нас в трухильизме».
В своей обычной мастерской манере Фидель говорит, как в первые дни после победы революции даже враги трудящихся выставляли плакаты «Спасибо, Фидель!» и как после принятия первых революционных законов они же стали обвинять революционеров в коммунизме. Точно так же поступили позднее Диас Ланс и Уррутия. Далее Фидель говорит о том, что в прошлом веке реакционная газета «Диарио де ла Марина» приветствовала гибель героев нашей родины Сеспедеса, Масео и Марти, а теперь она поднимает на щит контрреволюционные настроения Уберта Матоса: «Уберт Матос заявит, что он выступил против красного проникновения», «Уберт Матос заявил, что он выступил против коммунизма», «Уберт Матос заявил, что налицо коммунистическое проникновение», то есть те же самые аргументы, что использовали Батиста и империалисты, которые уже угрожали вторгнуться под этим предлогом в нашу страну.
