Михаил Ильинский - Жизнь и смерть Бенито Муссолини
Между тем вручили двадцать четыре тома полного собрания сочинений Ницше — подарок Гитлера к шестидесятилетию дуче. Первый сигнал из внешнего мира. 28 августа Муссолини прибыл в Гран-Сассо, где начиналась канатная дорога, и провел несколько дней в здании, прилегающем к фуникулеру. Затем перевели в большое здание, возвышавшееся над Кампо-Императоре, — особую тюрьму, расположенную на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря.
Охрана была строжайшая. И все же Муссолини позволили слушать радио, и таким образом после нескольких недель изоляции он узнал первые новости. Вот что рассказывал сам Бенито.
«Освобождение произошло после полудня 12 сентября. Я стоял возле окна, из которого открывался крутой спуск в долину. Было, должно быть, часа два дня, так как я только что пообедал. Внезапно в ста метрах от здания легко и бесшумно приземлился самолет, и прежде чем я успел понять, кто бы это мог прилететь, увидел приближающихся людей в военной форме. Сначала решил, что это англичане, но затем, почти сразу же, узнал немецкую форму. События развивались очень быстро. Пулеметы были установлены и нацелены в направлении здания; в это время приземлились и выстроились на той же площадке другие самолеты. Люди быстро заняли позиции к атаке и изготовили оружие к бою. В коридоре слышался шум бегущих людей, крики, поспешные приказания, но снаружи немцы решительно приближались к зданию; внезапность и быстрота их атаки не оставили времени гарнизону организовать сопротивление, хотя, думаю, то же самое произошло бы, будь оборона и подготовлена. Как бы то ни было, затворы бряцают, и с минуты на минуту я ожидал услышать пальбу. Тогда я крикнул в окно: «Вы что, не видите? Это же итальянский генерал/» Действительно, в первом ряду отчетливо вырисовывалась фигура офицера в серо-голубой форме. Это был генерал Солети. Как я узнал позднее, он согласился на эту роль добровольно. Видимо, мой поступок помешал драматической развязке. Через несколько минут, едва переводя дыхание, в комнату ворвался радостный немецкий офицер. Это был капитан Скорцени. Я взволнованно обнял его и поблагодарил Гитлера, который его послал. Он сразу же начал рассказывать о подробностях операции, упомянув, что в ходе трудной посадки раненых было немного. В это самое время карабинеры братались с немцами.
Но время поджимало, нельзя было терять ни минуты. Через несколько мгновений я уже был на борту «аиста» рядом с пилотом и капитаном Скорцени. Взлет был трудным, но, тем не менее, самолет поднялся в воздух. Карабинеры махали руками. Все заняло не более часа».
* * *Муссолини уехал. Семья принялась осматривать Мюнхен. Город произвел на них огромное впечатление, потому что, несмотря на бомбардировки, он оставался по-прежнему очень красивым со своими многочисленными разнообразными памятниками в готическом и неоклассическом стилях. Во всех витринах были выставлены фотографии Муссолини и Гитлера.
К вечеру из ставки фюрера позвонил Бенито. У него был продолжительный разговор с Гитлером, и он выразил удовлетворение их первой встречей после освобождения. Гитлер проявил большую озабоченность здоровьем дуче и прикрепил к Муссолини своего личного врача.
В тот же вечер в большом зале дворца состоялся просмотр нескольких документальных фильмов — прежде всего, об освобождении Муссолини. Кинооператоры умели работать. Война многому научила. Фильм был смонтирован и озвучен.
18 сентября 1943 года
Муссолини вернулся из ставки после трех дней напряженной работы с Гитлером (привожу его слова, зная, какой смысл вкладывал Бенито в понятие «напряженная работа»). Он возвратился усталым. Он был немногословен. Тон его высказываний был сдержанным. Его тяготила вынужденная необходимость находиться рядом с Гитлером в униженном положении, в которое его повергала ситуация в Италии.
Затем он выступил по мюнхенскому радио; это было его первое обращение к итальянцам со времени освобождения. В маленькой комнате «Карл Паласта» все было подготовлено к трансляции. Пусть это не покажется странным, но по германскому и итальянскому радио Муссолини выступал всего во второй раз. До сих пор его речи были обращены непосредственно к собравшимся на площадях, а затем они транслировались по радио. «Я убежден, что Италия еще может спастись», — сказал он глухим голосом.
* * *Тем временем из-за участившихся авиационных налетов семье пришлось переселиться. Немцы предоставили в распоряжение Муссолини замок Хиршберг, возвышавшийся в живописном месте в восьмидесяти километрах к югу от Мюнхена, в Баварских Альпах, рядом со спортивным курортным комплексом. Оттуда были видны сполохи пожаров, вызванных бомбардировками Мюнхена.
Подходы к Хиршбергу и сам замок были так замаскированы, что за все пребывание Муссолини и семьи там не было воздушных налетов. (После семьи Муссолини там жил маршал Петен.)
Именно в этом уголке Баварии возникли идея и первые наброски плана создания Социальной республики, которые привлекли внимание маршала Грациани, других деятелей и даже прежних противников режима. Муссолини повторял: «Нужно все переиначить, разработать новые идеи, привлечь новых людей, с учетом нашего тяжелого опыта».
Немцы настаивали, чтобы во вновь формируемый кабинет министров и в партию, которая будет учреждена, вошли бы люди, принимавшие участие в перевороте 25 июля и не вызывавшие доверия не только у Бенито, но и у многих других. В замке появились Аттилио Феруцци, Телезио Интерланди, Фариначчи, также пожелавший получить портфель. (Но ему дуче резко отказал, посоветовав вернуться в свою Кремону.)
В конце сентября Муссолини решил возвратиться в Италию. Ракеле с детьми должны были остаться в Баварии.
Пока Муссолини были в Мюнхене, Галеаццо Чиано вместе с Эддой и тремя детьми — Фабрицио, Раймондо и Марцио — жил под надзором немцев на вилле, находившейся на берегу озера в окрестностях Мюнхена. Граф отправил Эдду в ставку, чтобы получить разрешение у фюрера на отъезд в Португалию или Испанию с необходимой им денежной суммой. Однако Гитлер ответил решительным отказом. Тогда Эдда решила повидаться с отцом. Она приехала, когда Бенито вернулся из ставки, и стала настаивать, чтобы отец принял Галеаццо. Эта мучительная встреча произошла в Мюнхене, в «Карл Паласте». Чиано отвергал обвинения в измене, сваливал всю тяжесть ответственности на Бадольо. Бенито был раздражен, но тем не менее он слушал зятя. Он ни словом не обмолвился о том, что судьба Чиано уже была решена в Берлине.
Эдда уехала в Италию одна. Галеаццо, вернувшись на свою виллу на берегу озера, не нашел там своих детей. Немецкий генерал Вольф перевез их в замок Муссолини. Галеаццо примчался к Ракеле и стал излагать свой проект возвращения в Италию. Он надеялся получить политический пост, а в противном случае вернуться в армию простым военным летчиком. Так как Ракеле продолжала обвинять его в двурушничестве, он разразился проклятиями в адрес Бадольо, Кавалльеро, Гранди. Узнав, что Кавалльеро покончил жизнь самоубийством, он воскликнул: «И правильно сделал!».
