Михаил Болтунов - «Вымпел» — диверсанты России
На заключительном этапе войны Ставка направила несколько спецгрупп бригады особого назначения в Восточную Пруссию и на территорию Германии, непосредственно в Берлин.
С окончанием войны в 1946 году бригада, или, как она именовалась к тому времени, отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР, была распущена. По существу, на многие десятилетия страна останется без спецподразделения соответствующего уровня. И только через 33 года афганские события подтолкнут руководителей страны к созданию разведывательно-диверсионного подразделения. Им станут «Зенит», «Каскад» и впоследствии — «Вымпел».
Однако не забудем — «Вымпел» вырос не на пустом месте. Предшественником его был славный ОМСБОН.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЖЕРТВЫ «АТОМНОГО ПРОЕКТА»
В конце 1942 года наша разведка получила данные: англичане выбросили в Норвегии десант. Парашютисты действовали неудачно. Из-за сложных метеоусловий самолет и буксируемый планер с бойцами потерпели катастрофу. Другой самолет оборвал буксирный трос, и планер сделал посадку далеко от цели.
В этом районе Норвегии не было немецких объектов, ну разве что завод, производивший... воду. Правда, вода в заводских отстойниках оказалась не простой, а тяжелой. Это сегодня вам каждый школьник скажет, что тяжелая вода — неотъемлемый элемент ядерных исследований, а тогда многое было неизвестным, новым, сверхсекретным.
И, возможно, неудачной диверсионной операции союзников не придали бы особого значения в Москве, если бы не два обстоятельства.
Во-первых, англичане через три месяца повторили свой налет на немецкий завод в Норвегии, во-вторых, настораживал сам подход к организации диверсии. Дело в том, что у нас была договоренность с английскими спецслужбами о совместном использовании агентуры в странах Скандинавии и Европы при проведении диверсионных актов. Но на сей раз англичане не попросили о помощи. Создавалось впечатление, что они, наоборот, старались, чтобы Советы поменьше узнали о парашютном десанте.
Взрыв на заводе все-таки был произведен, и Германия потеряла некоторые запасы тяжелой воды.
По свидетельству очевидцев, причастных к советской ядерной программе, именно эта диверсия англичан на немецком заводе в Веморке, что в Норвегии, стала поворотным пунктом в создании нашего ядерного оружия.
Сталин окончательно поверил в реальность создания атомной бомбы.
Правда, существует и другое мнение: якобы Сталин дал старт нашим активным ядерным исследованиям под давлением обстоятельств. Уже слишком многое к началу 1943 года говорило о работе немцев, американцев, англичан над собственными атомными проектами.
Достаточно сказать, что слухи о работе над сверхмощным оружием стали просачиваться в Советский Союз еще в 1940 году. Однако наши ведущие ученые высказывали мнение, что такое оружие — дело будущего.
Как известно, Сталин, беседуя с нашим резидентом в Вашингтоне, известным разведчиком Василием Зарубиным, перед его отправкой в Америку в октябре 1941 года, и словом не обмолвился о «сверхоружии». Главная задача Зарубина — политическое воздействие на США через агентуру влияния. И это вполне логично. В первые, самые трудные месяцы после нападения Гитлера для Советского Союза было крайне важно участие США в войне против Германии.
Однако вскоре сама жизнь изменила приоритеты работы Зарубина. Наша резидентура в Америке активно включилась в деятельность по разработке «атомного проекта».
В сентябре 1941 года британцы приняли свой проект создания урановой бомбы. Проект рассчитывали всего на два года. Комитет начальников штабов Великобритании принял решение о строительстве завода по созданию «сверхмощного оружия».
Хейфец, наш резидент в Сан-Франциско, основные усилия которого были направлены на нейтрализацию деятельности лидеров белой эмиграции в Америке, вдруг сообщил, что правительство США привлекает виднейших ученых, лауреатов Нобелевской премии к созданию урановой бомбы. Более того, известный физик Оппенгеймер, сочувствующий идеям Компартии США, переезжает в новую, засекреченную лабораторию, где и будет заниматься этим оружием.
Тогда же Хейфец, который лично встречался с Оппенгеймером, передал в одной из своих радиограмм суть письма Эйнштейна президенту США, в котором великий ученый, озабоченный угрозой фашизма, призывает Рузвельта начать создание атомной бомбы.
Так уж случилось, что информация по сверхоружию занимала и ученых внутри страны. Сегодня хорошо известно письмо, датированное маем 1942 года, направленное Сталину ученым-физиком, будущим академиком Флеровым. В нем он поделился своими наблюдениями, что перед войной из открытой зарубежной прессы, научных журналов исчезли публикации по урановой проблеме. «Засекречивание» проблемы могло говорить только о начале работ по созданию ядерного оружия.
В разгадке секретов атомного сверхоружия принимали участие не только агенты разведывательно-диверсионной службы в США, Англии, Скандинавии, но и наши партизаны. Правда, порою даже не подозревая об этом.
Вот один, по-своему уникальный, случай. Полковник Илья Старинов так вспоминает об этом: «Группа старшины Максима Алексеевича Репина захватила и доставила в штаб спецбатальона большое количество различных документов противника, в частности, толстую общую тетрадь погибшего в бою немецкого офицера из инженерных частей. Тетрадь была испещрена графиками и формулами, сопровождавшимися пояснениями.
Не владея немецким языком, я дал почитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в ней ничего интересного:
— Все какая-то синтетика, товарищ полковник. Обычные фрицевские «эрзацы». Да еще бред об атомной энергии...
Но тетрадь я не выбросил. Мало ли что! А места не пролежит».
Вскоре Старинов привез и передал тетрадь нашим ученым в Москве.
«Лишь много лет спустя, — напишет он позже, — я узнал, что записи в тетради, добытой на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию в военных целях атомной энергии, тем более, что Гитлер уже грозил человечеству каким-то „сверхсекретным оружием“...
Словом, привезенная мною в Москву тетрадь оказалась для ученых важным документом. Журнал «Химия и жизнь» опубликовал отрывки из воспоминаний С. В. Кафтанова. Сергей Васильевич пишет, что эта тетрадь наряду с предупреждением Флерова побудила его и академика А. Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости создать научный центр по проблемам ядерного оружия».
Вот как, вдалеке от научных центров, на фронте, в бою было найдено очередное важное подтверждение мысли о необходимости создания собственного ядерного оружия.
