Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
Покинув автобус, я обнаружил, что все административные учреждения базы закрыты. Однако дневальный провел меня в помещение, выходящее на залив, где обычно принимали солнечные ванны. Когда я вошел в его стеклянную дверь, меня ослепил яркий солнечный свет. За белыми садовыми столиками сидела дюжина мужчин в морской форме. Не зная в лицо старшего офицера, я пробежал взглядом по рукавам присутствовавших, стараясь определить по нашивкам их звание. Один из группы офицеров спросил:
— Не вы ли новый капитан «У-415»?
— Да, я.
— Рад приветствовать вас, — сказал полный офицер с тремя золотыми полосками на рукаве и Рыцарским крестом под воротничком. — Я капитан сторожевого корабля Винтер. Познакомьтесь с моим штабом.
Он представил меня остальным офицерам и приказал дневальному принести еще один прибор. Сам Винтер не нуждался в представлении. Он был известен всем подводникам. В начале войны он добился выдающихся достижений, потопив британские корабли общим тоннажем более 150 тысяч регистровых брутто-тонн. Это был один из наших последних выживших асов.
Пока я завтракал, Винтер и другие офицеры рассказали последние новости. В сухой док поступили комплексы «шнёркелъ» для испытаний на трех подлодках. Но больше я ничего хорошего не услышал. Британские самолеты постоянно совершали вылеты и сбрасывали магнитные мины на фарватерах, выводивших из Брестской бухты в открытое море. Неблагоприятная для нас тенденция подводной войны сохранялась, хотя мы продолжали ждать давно обещанного нового оружия и более совершенных подлодок. Несколько наших устаревших подлодок все еще блуждали вокруг Британских островов, становясь объектами охоты с воздуха или надводных кораблей противника. Теперь самолеты с авианосцев США и эскорты патрулировали даже в середине Атлантики. А ведь эта «черная дыра» долгое время была свободна от контроля союзников. И вот результат: четырем из пяти наших подлодок не удавалось возвращаться после своих походов на базу — уровень потерь, значительно превысивший потопленные суда противника.
Когда разговор коснулся войны в целом, я обратил внимание на то, что офицеры не беспокоились о положении наших войск на линии близ Монте-Кассино или даже об исходе русской кампании, которая проходила не так, как предсказывало командование вермахта. Они говорили главным образом об угрозе высадки союзников на континенте. Никто не знал, когда или где она произойдет, но и никто, кажется, не сомневался, что это обязательно случится. Офицеры говорили также о наших недавних усилиях по дальнейшему укреплению мощной береговой обороны, призванной отразить десанты союзников на самой кромке моря. Наши руководители неоднократно повторяли, что Атлантический вал непреодолим, и никто не подвергал сомнению их заявления. Поражение казалось невозможным, сама мысль о нем воспринималась как измена.
Винтер собрался уходить.
— Обер-лейтенант Вернер, — сказал он на прощанье, — вы увидитесь с командой своей подлодки в 14.00. До этого времени устраивайтесь поудобнее и подумайте о том, что вы скажете своим подводникам.
Я постарался воспользоваться советом этого располагающего к себе, симпатичного офицера. Устроился в большой угловой комнате в юго-восточном крыле жилого комплекса базы и, приняв душ, попытался продумать свое небольшое выступление. Однако ничего примечательного на ум не приходило. Тогда я сел за стол, чтобы написать проект речи. Но и этого тоже ничего не вышло, и я решил осмотреть бетонный бункер для подлодок и другие сооружения базы.
В 14.00 я встретился с капитаном Винтером и командой своей подлодки на плацу флотилии. В речи, произнесенной экспромтом, я сказал экипажу, что являюсь давним другом «У-415», видел ее во время заправки горючим в центре Атлантики в прошлом году. Сказал, что знаю об успехах команды лодки и считаю за честь быть ее командиром. Я заверил подводников, что ничего не изменится в их привычном распорядке службы на подлодке и что, пока я нахожусь на ее борту, буду стремиться к новым победам над врагом. Я пожал руку каждому подводнику и в 14.20 принял лодку под свое командование.
В 14.25 я отдал свой первый приказ старпому подготовить лодку к тридцатиминутным учебным занятиям в бухте. Я решил обучать команду исходя из собственного понимания сути подводной войны. Старпом повел экипаж к подножию холма. Я вместе с главмехом и вторым вахтенным последовал за ними, расспрашивая своих попутчиков об их службе на «У-415». Как оказалось, главмех служил на лодке со времени укомплектования ее экипажем, однако старпом и второй вахтенный имели ограниченный боевой опыт. Я понял, что мне придется выполнять на первых порах значительную долю их обязанностей.
«У-415» ожидала нас в своей заводи бункера. Я спустился через люк в рубку и сразу столкнулся с проблемой. Перископ в рубке оказался старого образца, а я привык к полностью автоматизированному прибору, оснащенному вращавшимся креслом, электротягой, различными приспособлениями и интегрированному в электронную систему. При пользовании этим доисторическим перископом было необходимо приседать на корточки, чтобы смотреть в окуляры, а перемещение ствола вверх и вниз требовало акробатического искусства. Тщательный осмотр подлодки не обнаружил других дефектов, если не считать ее возраста: это была старая рабочая лошадка. Тем не менее радар, снабженный большим числом новых приспособлений, плюс две спаренные 20-миллиметровые пушки и автоматическая 37-миллиметровая компенсировали отсутствие современного перископа.
Начиная с полудня этого и в последующие три дня я водил лодку по Брестской бухте, тренировал команду погружениями под воду и предоставил артиллерийским расчетам возможность пострелять из пушек боевыми зарядами. Я добавил к боевой учебе несколько новинок, которые считал чрезвычайно важными. Команда, имевшая хорошо развитый инстинкт самосохранения, их приняла. Я заставлял подводников напряженно работать, подводя их к пику боевой готовности и углубляя свои взаимоотношения с ними. На четвертый день я настолько убедился в готовности лодки для похода, что мог доложить об этом Винтеру. С этого момента все шло согласно распорядку дня. Обязанности, которые я выполнял годами, приняли теперь на себя мои офицеры. Я получил возможность морально и физически подготовиться к походу.
На третий день я получил свой первый оперативный приказ и вскоре после завтрака встретился с Винтером в его кабинете. Он спокойно и кратко разъяснил мне боевую задачу.
