Виталий Калгин - Виктор Цой и его КИНО
17 декабря
Иногда пишут:Снег Фонарики. Грустный автобус.
В переулке одинокий пьяница.
Дайте закурить! – он кричит
Вспугнув снежинки.
Ай лав ю, майн либер Фрау
Подводного течения
Так просто не увидишь,
Если нет лингвистического чутья.
А можно ли любить гениально?
Сейчас ты надела халат
Гладишь кошку
Вот ты куришь
А я гляжу на твое фото
Как «молодой Вертер».
Ты там – я тут.
Между нами дома, леса,
Деревни, заводы, троллейбусы,
Электрички, а внутри
Как семечки люди,
И у каждого своя судьба.
А вокруг нас галактики.
Знаешь, как далеко до солнца?
Знаешь, а однажды мы все умрем
И сгнием.
Ты наверное уже поужинала.
Может… Снег Фонарики.
Грустный автобус. Любить.
Ты гладишь кошку и куришь.
А пуговица на дубленке оторвалась.
Видишь, я совсем не умею сочинять
Стихов.
Я гляжу на твое фото
И придумываю метафору:
Любовь – скрипка,
Я – Паганини
Или ты… Или мы
Пьяный Паганини шел в переулке.
Он крикнул, вспугнув снежинки;
Дайте закурить! – Но в переулке
Один грустный автобус
Он любил – и был гений.
Что бы еще сказать,
Как бы еще сказать,
Чтобы ты не устала?
Прости, я плохой, я хромой.
И однажды даже Я ходил на костылях.
Я тебя разлюблю и брошу
Сяду на пенек и заплачу
Потом пойду купаться
Потом пойду за грибами
Пойду к Фунту слушать рок
Лягу спать, проснусь, схожу в сортир
Почищу зубы, поем мяса
Напишу роман, где
Будут диалоги, картинки, стихи,
Потоки сознания, последние известия,
Идеи, катарсис, дзен.
А потом получу гонорар.
Куплю печатную машинку и
Коньяк за 22 рубля.
(Ты думаешь, что в конце концов
я скажу что твои шаловливые
глазки не дают мне покоя.
Но я намекну об этом лишь в скобках)
Тут вот у меня телефон.
Пепельница в виде сапога.
Я ночной сторож.
Сторожу заснеженный автобус.
Высоко в небе летит самолет
Кстати, у тебя осталась моя зубная щетка.
Это я к тому что зачесался зуб.
На стене календарь.
На фотке рядом с тобой Какой-то мальчик
С комсомольскими значками.
Я посмотрел на тебя
И совершенно никакого экстаза не испытал.
Может ты и красотка – ну и что
Я – дырокол. Я – чайник.
Я – настольная лампа.
А люди кругом как семечки.
Так же набранный на печатной машинке текст. Найден среди черновиков Виктора Цоя. Называется «17 декабря». Жанр текста – нечто среднее между «потоком сознания» и «стихотворением в прозе». Многие, включая Наталию Разлогову, сомневаются, что это текст Виктора – в нем используются совершенно иные образы, очень не похожие на те, что он использовал в других текстах и песнях.
Рашид Нугманов: Никогда не видел этот текст. Цой обычно писал от руки. Я лично никогда не видел его за печатной машинкой. Мои прозо-стихи, наоборот, большей частью были машинописными, особенно в тот период – такими я их и Виктору давал. Никаких других знаков на черновике нет? Хоть что-то, что могло подсказать бы? Интересный момент с электричкой мне напомнил этот текст. В 1973 году летом во время учебы на архитектурном факультете я проходил практику в Ленинграде, и нас поселили у парка Победы – там, где маленький Цой жил с родителями. Один из стихов, который я там написал, был об электричке, которую я увидел из высокого окна общаги. Потом уже в Алма-Ате показал Виктору ту тетрадку, и мы вместе повеселились над такими мистическими совпадениями. А вот эти строчки: «Снег. Фонарики… Дайте закурить!» и «высоко в небе летит самолет» – напоминают «Иглу»440.
От автора
Когда-то покойный Александр Житинский сказал, что за двадцать лет, прошедших со дня смерти Виктора Цоя, еще не вышло ни одной хорошей книжки об этом легендарном музыканте. Вдохновленный этим высказыванием, осенью 2010 года я задумал объять необъятное и написать такую книгу. Сказать, что работа была кропотливой и долгой, – не сказать ничего: что-то давалось легко, а что-то буквально с кровью.
Но, помимо собственно рассказа о Викторе Цое и воспоминаний его близких, я, по большому счету, впервые сделал серьезную попытку собрать воедино все основные, известные тексты песен и совершенно неизвестные широкой аудитории произведения, начиная от первых школьных черновиков до набросков последних песен, которые Цой писал в Латвии, в августе 1990 года.
Всем известно, сколько лет поклонники «КИНО» ждали издания черновиков их кумира. Цой, по многочисленным воспоминаниям, не одобрял идей публикации своих черновых записей. Но ни один поэт при жизни не задумывается о том, какой интерес его записи представляют для потомков, для будущих поколений поклонников – все, что писал автор, после его смерти становится историей и памятником творчества.
Со дня гибели Виктора Цоя прошло 25 лет. И сегодня он стал достоянием нашей культуры. Нашим всеобщим сокровищем. Именно это дает нам право на подобные публикации.
Питерский культуролог Андрей Хлобыстин в одном из своих интервью сказал, что Цой еще при жизни вошел в число так называемых малых богов русского национального пантеона. Пополнил ряды людей, выдавших идеальную версию русской культуры. Пушкин, Хармс, Пастернак, Цветаева, Высоцкий и многие другие. И среди них поэт и музыкант Виктор Цой. Он давно стал иконой русского рока, хотя сам не раз повторял, что «КИНО» это поп-группа. И пусть многие не понимали, не принимали и вообще были против такого заявления, Цой настаивал именно на нем. Это была его правда и его путь. Путь чести. Которым он шел до конца.
Благодаря, наверное, именно этому Цой до сих пор жив. Его песни слушают и подростки, которые не застали ту эпоху и время перемен, и совсем взрослые люди, помнящие первые записи «КИНО» на запиленных магнитофонных лентах. Гопники и бизнесмены, интеллектуалы и хипстеры. Каждый из них чувствует свое созвучие с текстами и музыкой Цоя, каждый находит в его творчестве что-то свое. Именно поэтому записи, черновики, рисунки – вообще все, что составляет наследие Цоя, – стало поистине народным достоянием.
Публикация неизвестных черновиков стала возможной благодаря Наталии Разлоговой, Инне Николаевне Голубевой – матери Марьяны Цой и сыну Виктора Александру Цою, сохранившим основной архив: черновики, тексты, блокноты с рукописями, графическими и текстовыми зарисовками Виктора. Спасибо им за то, что позволили мне использовать их при написании этой книги.
Спасибо музыкантам группы «КИНО» – Юрию Каспаряну, Игорю Тихомирову и безвременно ушедшему от нас Георгию Гурьянову, которые одобрили саму идею издания и дали мне много бесценной информации. Спасибо всем тем, чьи материалы были использованы в создании этой книги. Спасибо моим близким и родным людям, бывшим со мной рядом во время моей работы, спасибо всем тем, кто так долго ждал, верил и надеялся.
