Фредерик Мортон - Ротшильды. История династии могущественных финансистов
Такая организация бизнеса требует феодальной преданности и верности со стороны служащих, а со стороны хозяев – патриархальной исключительной заботы о подчиненных, которая ценится много выше, чем самые высокие заработки и социальные льготы. Целые семьи служат Ротшильдам в течение нескольких поколений. Как-то после войны в банк поступил новый молодой служащий. Первый вопрос, который ему задали коллеги, был: «И кто же ваш отец?» Все сотрудники считали вполне естественным, что, как всегда, молодой человек получил свое место по праву рождения.
– Эта современная молодежь, – размышлял один из управляющих Ротшильдов, – когда они приходят к нам, то сначала совсем не понимают, что здесь за атмосфера. Но проходит несколько месяцев – и они осознают, что работают у Ротшильдов, – и они наши.
Стать клиентом банка Ротшильдов совсем не просто. Это передающееся по наследству и отнюдь не вседоступное отличие. Каждый год сотни людей обращаются в Лондонский и Парижский дома с просьбой принять от них сотни и тысячи долларов, фунтов и франков. Они страстно желают того, чтобы их средства инвестировали Ротшильды. Кроме того, держать деньги в банках Ротшильдов – чрезвычайно престижно. Итак, масса народу является в «Ротшильд Фрерс», то есть в банк братьев Ротшильд, – но многих и многих из них очень вежливо просят унести свои деньги. Официально любой уважаемый бизнесмен может стать вкладчиком банка, если он готов положить на свой счет сумму, равную или больше пяти тысяч франков. Но неофициально существует одно маленькое дополнение: «…если он друг…» Типичным другом-вкладчиком был сэр Уинстон Черчилль, среди вкладчиков есть также несколько королевских домов и правительства наиболее стабильных южноамериканских стран.
– Думаю, мы, пожалуй, слишком разборчивы во всем, что касается наших потенциальных вкладчиков, которые должны ставить свою подпись на наших чеках, – признался однажды барон Ги.
Что же касается чеков, подписанных самим банком, то некоторые из них так никогда и не были представлены к оплате: владельцы сохранили их как сувениры – напоминание о живой легенде.
Это имя, заставляющее трепетать всех клиентов банка Ротшильдов, внушает их служащим благоговейное почтение. Вот что сказал по этому поводу один из служащих, и отец и дед которого также трудились на благо Семейства: «Это не только работа. Вы не просто работаете для партнеров по восемь часов в день и каждый месяц получаете от них чек. Вы обмениваетесь с ними гарантиями доверия, которые переходят и к вашим, и к их сыновьям».
Романтичное заявление. Но Лондонский дом всегда был намного романтичнее Парижского. Как бы ни гудели от напряжения телефонные провода, передающие информацию о самых последних инвестициях в атомную промышленность, привратник на Сент-Суизин-Лейн, будто прибывший прямо из XIX века, встретит вас все тем же старомодным учтивым поклоном. Вы входите внутрь и погружаетесь в священную тишину, которую прерывают только шаги дворецкого и шорох трех телетайпов, заключенных в футляры эпохи короля Эдуарда. Один из них предназначен для биржи, второй – для новостей и третий – для скачек. Эта комната могла служить прихожей самому утонченному принцу крови.
И можно считать, что так оно есть. Ведь вслед за ней расположена Партнерская комната, которая была учреждена еще в кондотьерские времена основания банка. Традиция проводить совещания в Партнерской комнате настолько архаична, что даже Парижский дом отказался от нее. Но не Лондонский. В этой комнате собираются только Ротшильды – Эдмунд, Леопольд и Ивлин. Их уединения не нарушают ни помощники, ни секретари. Здесь царит атмосфера конфиденциальности, здесь в глубочайшей тайне принимают концептуальные решения. Эта обставленная массивной викторианской мебелью комната, на стене которой помещено генеалогическое древо Ротшильдов, представляет собой не что иное, как тронную залу лондонского мира финансов. Портреты предков смотрят со стен, а на стеллажах и столах разложены многочисленные реликвии, напоминающие о кардинальных решениях и ключевых моментах в истории Семейства. Здесь можно увидеть расписку о получении двух миллионов фунтов на финансирование армии Веллингтона и алмаз величиной с кулак, найденный в Южной Африке. Рядом лежит кусок урановой руды из Северной Америки, альбом с образчиками сукна, которым пользовался сам основатель Дома, начиная свою карьеру в Туманном Альбионе. На подносе – несколько хлопковых долгоносиков, забравшихся в золотой слиток и покрывшихся золотом.
Никто не знает, кто расставил в комнате эти вещи. Никто из ныне живущих не сможет ответить на вопрос, почему маленький кабинет в восточном крыле называют комнатой лорда Биконсфилда. Никто не знает, каким образом возник ритуал, согласно которому ежедневно в зале на втором этаже устанавливается цена на золото в Великобритании. Здесь собираются Ротшильды, представляющие Английский банк, и представители четырех крупнейших банков, также осуществляющих операции с золотом. В торжественной тишине они поднимают и опускают миниатюрные флаги Великобритании, давая понять таким образом своим коллегам, что они думают по поводу данной цифры.
Ни для кого не тайна, что высшие должностные лица не имеют права отлучаться из банка на время ленча. Они обязаны подкреплять слабеющие силы в обитой дубовыми панелями столовой. Все прекрасно понимают, почему должно быть именно так, а не иначе. Каждый чиновник высшего звена обязан мгновенно явиться по зову хозяев. Хозяева обедают этажом выше, среди красного дерева и юфти. А вот почему ленч начинается не в полдень, как по всей Англии, а в час дня?
На Сент-Суизин-Лейн в ответ только пожмут плечами. Так было всегда. Это – традиция, она предается из поколения в поколение. Откуда она пошла – неизвестно. Один дотошный исследователь все-таки докопался до истинной причины. В час дня начинался обед в еврейских гетто в Германии. Урановые и нефтяные магнаты, председатели правления и победители на дерби, лорды и бароны наших дней незримой, но прочной нитью связаны с патриархом династии, тем самым Ротшильдом, который, сидя на самодельной террасе в еврейском гетто, увлеченно рассказывал дочерям о цветах и деревьях. Его голос до сих пор слышат великие мира сего, в чьих оранжереях в Эксбери цветут редкие орхидеи, на чьих виноградниках в Медоке вызревают лучшие сорта винограда и на чьих нормандских конных заводах разводят породистых лошадей. Голос патриарха, когда-то звучавший в тесной конторе, слышен и в Нью-Корте, и на улице Лафит. Он напоминает правящим из своих резиденций некоронованным монархам, что величие начинается с мечты, а их мечта зародилась две сотни лет тому назад, когда на бедной Еврейской улице Франкфурта Майер Ротшильд с улыбкой разглядывал старинные монеты.
