Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
Я пообещала Сьюзен, что ее сексуальные тайны останутся со мной. Она рассказала мне несколько историй, тайну которых я действительно храню до сих пор.
В конце нашей беседы Сьюзен поблагодарила меня, уверенная, что оказалась у моей двери не случайно. Я снова попыталась убедить ее поговорить с Флориндой. Мы обнялись, обещали дружить и поклялись хранить тайны, которыми поделились.
Я позвонила Флоринде и рассказала ей о том, что произошло со Сьюзен, не упоминая наши исповеди.
— Ты ведь НИЧЕГО не говорила ей о нашем мире, Эллис, правда?
— Нет. Я велела ей поговорить с тобой.
— Этот хрупкий кусок дерьма! Что она думает о себе?! Что она сделана из фарфора?! Надо было начать с другой, с этой жиряги. Я поговорю с тобой позже. Лучше бы ты не открывала свой рот. Ты меня слышишь? Или ты В САМОМ ДЕЛЕ хочешь получить?!
Вечером Сьюзен и Мирна отсутствовали на занятиях. Карлос усадил меня в первый ряд, подмигивая и смеясь, как будто мы оба владели потрясающей тайной, отчего легкая ревность пробежала по классу. Рамон, сидя за мной, изнывал от любопытства, а во время перерыва засыпал вопросами.
Карлос как будто не мог остановиться и продолжал хихикать: «Да, мы потеряли ее! Another one bites the dust»[46].
«Маленькая мисс „недотрога“», — рычала Флоринда.
Все выглядели озадаченными, в то время как у меня было чувство редкого наслаждения от обладания общей с «папой» тайной, смешанное со скорбью от чувства утраты Сьюзен. Моя затея имела смысл только для меня. Конечно, Карлос был магом. Однако люди приходят и уходят. Карлос велел мне позвонить Сьюзен и сообщить ей, что это была моя идея, требовал признаться, что я сводница, которая решила, что он обязан спать и с ней, и с Мирной, заставил меня просить у Сьюзен прощения. Несмотря на всю нелепость этого приказа, я выполнила его. К чести Сьюзен, она ответила: «Да мне пофигу! Так я тебе и поверила!»
На следующее утро Сьюзен позвонила мне и сказала, что она поспешила, отнесясь ко всему происшедшему слишком серьезно. Она не собиралась спать со старым развратником, и не должна была так расстраиваться. Она поговорила с Флориндой, и все опять стало хорошо.
Я была довольна, но еще раз обратила внимание на любопытную деталь. Почему Сьюзен простили и так быстро, не наказав, разрешили посещать занятия? Флоринда в течение нескольких дней еще продолжала рычать, но теперь она терзала меня, подозревая в том, что у нас был разговор по душам со Сьюзен. Я отказывалась сплетничать, но она донимала меня. Может быть, Сьюзен нарушила нашу клятву? Почему Фло подозревала меня? Я не могла найти объяснения. Вскоре Карлос уже расхваливал Сьюзен перед группой за высокие, как у блохи, прыжки, а также за «внезапное изменение своего мнения и полный отказ от семьи», — мужественный поступок, на который способен только Саймон.
Он говорил: «Когда Саймон отрезал свою семью перепросмотром, они умирали в таком порядке: сначала мать, потом отец, — Карлос прижал свой большой палец к ногтю указательного, показывая этим жестом, как прервать жизнь родителей. — Сьюзен отрезает каждого из них точно так же! Когда вы так поступаете, говорил дон Хуан, они погибают немедленно, как будто вы давите блох. Все они — блохи».
Через несколько дней Сьюзен получила новое имя — Фифи Ляру, а Мирна стала Равеной Макклауд.[47]
На той же неделе мне позвонила Флоринда и пригласила меня в сад, а не к Карлосу в дом, — это было необычно. Она велела мне одеться попроще, потому что надо было собирать фрукты и не выглядеть слишком нарядной. После Тулы я стала образцом для подражания, и Флоринда иногда огрызалась на меня за чрезмерное усердие. Я надела джинсы «левис» и шелковую блузу в горошек.
Мои волосы, превратившиеся в мочало, не поддающееся укладке, которые Карлос уже несколько месяцев не разрешал подстригать, я попробовала уложить гелем.
Прийдя туда, я увидела Равену, одетую в черные джинсы и черную футболку, — обычная для нее одежда панка. Потом появилась Фифи с голым животом, на высоких каблуках, одетая в бриджи и сексуальный топ. Ее губы были накрашены ярко-красной помадой, длинные волосы повязаны ярким шелковым шарфом и идеально завиты. Разве Флоринда не сказала ей, что мы собирались, стоя на лестницах, в жару, собирать фрукты? Зачем она надела туфли с высокими каблуками? Я знала, что за голые животы обычно немедленно отправляли в вечное изгнание, и задавалась вопросом, почему Флоринда не предупредила ее.
Мы не собирали фрукты. Мы даже близко не подошли к саду. Когда мы стояли на тротуаре, Карлос вручил нам несколько кумкватов, а затем пригласил в дом. Когда мы уселись бок о бок на скамью в гостиной, он сказал, что стена позади нее имеет вход в другое измерение и если мы отклонимся назад, нас может засосать в параллельный мир.
Мы выслушали краткую лекцию о параллельных мирах, а потом нас отпустили. Когда мы уходили, Карлос посмотрел на меня и сказал: «Мне нравится твоя экипировка, Эллис!» Я было успокоилась по поводу не слишком элегантной одежды — Карлос никогда не видел меня в джинсах. Но было совершенно очевидно, что он говорил со злобным сарказмом.
Тем же вечером он позвонил мне и сказал, что рядом с Фифи я выглядела уродливо и плохо одетой.
Он твердил, что я ревновала к ней! Флоринда пробовала защищать меня: «Ты пригласил Эллис работать в саду! Ты не подрезал ее волосы, и ты ожидаешь, что она будет выглядеть ухоженной? Уже прошли месяцы!»
Карлоса распирало от гнева. Это было испытанием — посмотреть, были ли мы, три женщины, «энергетическим целым». Так и не приняв решение, он на следующий день отправил Фифи ко мне, чтобы продолжить обсуждение планов проживания в моем доме. Карлос приказал сообщить ей, что дом не куплен, а арендован мной. Я спросила, как в таком случае объяснить Фифи правомерность полной реконструкции дома с приглашением подрядчиков, рабочих? Он проигнорировал этот вопрос.
Находясь у меня, Фифи сказала, что Карлос хотел полностью перестроить для нее первый этаж, ведь она «особое существо» и должна иметь свой собственный вход. Поэтому некоторые стены надо возвести, а другие сломать. Я только поразилась тому, как легко Фифи распоряжалась моими деньгами. Кто же знал, что Карлос говорил ей, что у меня глубокие карманы и они в ее распоряжении? Тем временем Равена планировала установку двух телефонных линий.
Через неделю весь план был отменен без объяснений. Равена позвонила мне, пробормотала что-то невнятное: «Ты не думай… Возможно, позже…» — и оставила мне кипу своих телефонных счетов.
