Александр Андреев - Иван III
Войны, ведшиеся и в интересах упрочения положения купечества на мировых рынках, временно тормозили активную торговлю русских. Несмотря на это, а также на условия экономической блокады, предпринятой Ливонским орденом (с 1495 года) и Великим княжеством Литовским (запрет вывоза серебра в 1494 году) русскому правительству удалось добиться установления равных условий торговли для русского и иностранного купечества в русско-ливонских и русско-ганзейских контактах. В целом политика великокняжеского правительства, прибегавшего и к чрезвычайным мерам (запрет импорта на Русь соли в 1498 году, запрет русско-ганзейской торговли с 1503 по 1509 годы), оказалась весьма плодотворной для упрочения всесторонних экономических связей Русского государства с другими странами Европы» (94).
ВОЛЖСКИЙ ТОРГОВЫЙ ПУТЬ В XVI И XVII ВЕКАХ.
Второе место после путей, которые вели в западную Европу, в XVI и XVII веках занимал тот путь, который вел к Каспийскому морю, а через него на юго-восток Азии. Путь в Персию и Среднюю Азию вел по великой русской реке Волге. Главный исходный пункт этого пути был Нижний Новгород, и чем более Волга становилась рекою цивилизованного народа, тем более на ее берегах, диких и пустынных, развивается цивилизованная жизнь, а вместе с тем выдвигается вперед Нижний Новгород, как исходный пункт этой жизни.
Мы знаем, что Нижний Новгород получил уже некоторое торговое значение еще и раньше, но в XVII веке это значение значительно увеличилось. В этом столетии в Нижнем Новгороде впервые учреждаются государственные таможни, в которых Московское правительство собирает пошлину с товаров, идущих на Восток; в Нижнем Новгороде же собираются караваны судов, которые отсюда уже направляются в Персию, и здесь сходятся, наконец, купцы из разных местностей: торговля принимает вид ярмарочной, кроме постоянной, потому что Нижний Новгород есть самое удобное место на Волге, где могут соединяться товары, идущие из Сибири, с товарами востока и запада.
Собственно ярмарочная торговля в то время сосредотачивалась не в самом Нижнем Новгороде, а рядом с ним, в том месте, где находится Макарьевский Желтоводский монастырь, под стенами которого, по обычаю, происходили базары. Духовенство понимало всю выгоду и важность таких базарных торгов, ибо монастырям, часто строящимся в малонаселенных местах, необходимо было иметь подобные базары, чтобы монахи на них могли закупать необходимые произведения на целый год. Монастыри в то время пользовались большими льготами, разными несудимыми грамотами, т. е. правительство освобождало монастыри от своего светского суда, ибо светский суд пользовался далеко не блестящей репутацией. «Московская волокита» – так называлась процедура этого суда, она славилась и на севере, где подьячие устроили себе на посулы (взятки) палаты «неудобосказаемые», славилась и на Украине, где подьячие хуже басурман разоряли жителей, славилась в Пскове, где, по словам летописца, прежняя правда на небеса улетела, а московская кривда поселилась в городе. Монастырский же суд отличался большей справедливостью, и вот причины, почему около монастырей, при свободе от пошлин и от известных притязаний воевод и их чиновников, являются в XVI и XVII веках в очень больших размерах базары. Для севера России таким монастырем является Белозерский, для юга – Свинский и для востока на Волге вырастает ярмарка под стенами Желтоводского монастыря, и базар простой, созданный для удовлетворения первостепенных потребностей, принимает огромные размеры и делается первым внутренним торговым пунктом Московского государства.
Все эти привилегии монастырей утверждаются царем Алексеем Михайловичем, и подтверждаются в конце XVII века царями Петром и Иоанном Алексеевичами.
В Нижнем Новгороде обыкновенно собирались караваны для дальнейшего плавания (караваны обыкновенно ходили дважды в навигацию, а плавание это было далеко небезопасно). За городом Тетюшами берега Волга были дики, пустынны и не заселены, теперешние города на Волге, например, Симбирск, Саратов, Черный Яр и другие, получившие такое значение впоследствии, в половине XVII столетия или вовсе не существовали, или были простыми деревушками. Здесь, в степи, очевидно, природа еще господствовала над человеком.
Путешествие по Волге прежде всего встречало большое затруднение в самой реке, которая часто мелела и меняла свой фарватер, но главное препятствие было со стороны степных жителей, которых соблазняла легкая нажива путем грабежа караванов, ходивших по великой русской реке. Разбойничьи шайки беглых холопов собирались в удобных местах, например, на Жигулевских холмах, подстерегали караван и очень часто, нападая на него, совершенно разграбляли. В виду таких опасений купцы обыкновенно пускались большими караванами, которые в XVI веке достигали весьма значительных размеров – в один караван соединялось иногда до 500 торговых судов.
Суда, ходившие по Волге, были самые разнообразные и многие из них сохранились до настоящего времени, например, были дощаники, ногайцы и так далее. Эти суда, как и теперь, тянулись бечевой. Но и в то время употреблялся и другой способ движения судна: маленькая лодка, называемая забежкой, брала с судна якорь и длинный канат, забегала вперед на длину каната и бросала якорь; между тем на судне воротом канат этот навивался на судно, которое, хотя и медленно, но подвигалось вперед. Это начало так называемого кабестанного пароходства.
Иногда корабли отправлялись не такими массами, например, когда часть их опаздывала, – тогда при каждом отдельном караване находилось конвойное судно, которое должно было предохранить караван от разбойничьего нападения. Несмотря на то, что на конвойном судне находились пушки и стрельцы, грабежи производились часто, и часто раздавался грозный, знакомый купцам крик: «сарынь на кичку», то есть вниз лицом, – хозяева падали вниз лицом, а разбойники по-своему хозяйничали на корабле. Иногда караван растягивался, тогда разбойники, пропустив передние суда, нападали на отсталые и производили грабеж, прежде чем успеет подать помощь неуклюжий конвойный корабль. Во многих местах Волги начинают выстраивать поселения с целью уничтожить разбойничьи притоны, что показывают даже самые названия этих селений, например, Черный Яр, основанный во времена Алексея Михайловича на том месте, где было одно из самых сильных побоищ.
П.П. Мельгунов. Очерки по истории русской торговли. Москва, 1905.
Примечание 38
«Хотя Александр прислал в Москву посла для переговоров, но наши войска под предводительством бывшего царя казанского уже вступили в Литву и брали города: Мценск и Серпейск сдались добровольно; затем взят был Брянск, – епископ и наместники отправлены были в Москву. Семен Можайский и Василий Шемякин Ивановичи встретились с московскими полками, присягнули великому князю и начали действовать вместе с москвичами; к ним присоединились еще князья Трубчевские. Воевода Яков Захарьевич вскоре взял Путивль, пленил там князя Богдана Глинского с женою и занял всю Литовскую Русь от Калужской и Тульской губерний до Киевской; другой боярин, Юрий Захарьевич, вошел в Смоленскую землюю и взял в Дорогобуж. Против русских выступил с литовцами известный князь Константин Острожский. Иван Васильевич прислал в Дорогобуж князя Даниила Щеню с тверской силой, приказав ему предводительствовать большим полком, а Юрию Захарьевичу – сторожевым; последний оскорбился, не желая быть в зависимости от князя Даниила, но Иван Васильевич уладил это дело. Оба воеводы остановились на берегу Ведроши близ Дорогобужа; 14 июля произошла кровопролитная битва; долго исход ее казался сомнительным: и та и другая сторона держались крепко; наконец, тайная засада, устроенная московскими воеводами, решила битву: литовцы обратились в бегство; тысяч восемь легло их на месте, многие утонули в реке; Константин Острожский с некоторыми знатными панами попался в плен. Июля 17-го великий князь получил известие об этой победе от гонца Михаила Андреевича Плещеева, «и бысть тогда радость велика на Москве». Князя Острожского посредством угроз заставили присягнуть на подданство великому князю московскому; воеводы наши были обласканы великим князем. Ивану Васильевичу хотелось завершить победы над литовцами взятием Смоленска: два раза он посылал под Смоленск сына своего Димитрия (в 1500 и 1502 годах), но походы были неудачны».
