Отто Леттов-Форбек - Мои воспоминания о Восточной Африке
Я считал более целесообразным отказаться от теперешнего направления марша. Но, вместе с тем, при совершенном отсутствии сведений, было трудно решить, куда именно мы должны направиться. Только одно казалось ясным: неприятель не двигался вслед за нами. По крайней мере, он совершенно не беспокоил наш арьергард и оставленные последним при отходе патрули. Казалось вероятным, что неприятельские войска, если они на самом деле последовали-таки за нами, стремятся нас обогнать, двигаясь по параллельной дороге. Если эти мои соображения были действительно верными, - а они, казалось, подтверждались некоторыми сведениями от туземцев - то необходимо было признать, что неприятель недостаточно осведомлен о нашем положении у Намакурры и что даже отпущенные нами из плена португальские солдаты не могли дать ему верной картины. Мы старались внушить этим людям, что хотим укрепиться у Намакурры, упорно обороняться здесь и затем со временем уйти на Квелимане.
Неожиданное поражение при Намакурре должно было заставить противника, преследовавшего нас, ускорить свое движение. При этом, по всей вероятности, его колонны будут неверно направлены и проскочат мимо нас, тем более, что противник должен был сильно опасаться за такую важную гавань, как Квелимане. Таким образом, мне пришла мысль выждать у Намакурры, пока преследующие неприятельские колонны действительно не пройдут мимо нас форсированным маршем, и тогда направиться опять назад на северо-восток. При этом у меня мелькала мысль, что неприятель будет обеспокоен таким направлением нашего движения, которое вело в область Мозамбик и к главному этапному порту того же названия. Таким образом, можно было ожидать, что, как только противник обнаружит наше движение туда, он немедленно повернет для защиты этой области с ее многочисленными магазинами. Если же он этого не сделает - мы получаем свободу действий в Мозамбике.
Было трудно определить удобный момент для начала нашего движения в северо-восточном направлении; в этом отношении мы должны были положиться военное счастье. Если бы я выступил слишком рано и наткнулся на одну из неприятельских колонн, то все-таки имелась надежда нанести ей поражение. Но, в первую очередь, для нас было важно иметь возможность беспрепятственно переправиться через реку Ликунго. Имевшиеся сведения о бродах были очень сомнительны. Чтобы не пользоваться тем же самым бродом, по которому мы переправлялись при движении сюда, я с главными силами двинулся вечером 4 июля к другому броду, лежавшему в одном переходе к югу. Но лейтенант резерва Отт произвел разведку и установил, что в указанном месте вообще не существовало переправы. По сообщениям туземцев, а также по найденным следам, можно было предположить, что в тот же день в этом районе побывал английский патруль. Положение могло оказаться затруднительным. Чтобы не терять времени на разведку, я двинулся вдоль западного берега реки Ликунго к нашему старому броду. К сожалению, я снял там охранение и не знал, был ли он еще свободен. Поэтому я очень обрадовался, когда 5 июля переправа через реку была произведена удачно и без всяких задержек. Отряд Келя остался временно у Кокозани и должен был следовать в арьергарде.
Теперь мы опять двигались без дорог, прямо через кустарник, в колонне по одному. Но слишком большая длина колонны затрудняла движение и была опасна в случае столкновения с неприятелем. Поэтому мы старались сократить глубину походного порядка и пришли к тому, чтобы идти через пори двумя, а позднее и большим числом походных колонн. Это имело тот недостаток, что теперь не одна, а несколько колонн должны были прокладывать себе дорогу через кустарник и расчищать лесную чащу, но выгоды от сокращения глубины походного порядка оказались настолько велики, что вполне искупали это неудобство.
Донесения наших патрулей и сведения, полученные от туземцев, указывали, что неприятельские колонны продвинулись в юго-западном направлении меньше, чем я этого ожидал. Как в районе между нижним течением рек Мониги и Ликунго, так и у Муджебы неприятельские войска продолжали следовать на юго-запад. Таким образом, получалось удивительное положение: противник несколькими колоннами двигался в юго-западном направлении, в то время как мы шли между этими колоннами в обратном направлении на северо-восток. Долго этого скрыть от неприятеля было нельзя, тем более, что дело дошло до стычек между патрулями, и неприятельские войска, направленные вдоль телефонной линии из Мулеваллы на Мукубеллу, пересекали нашу дорогу. Мы двинулись дальше на Осиву, отбросили расположенный западнее этого пункта слабый португальский отряд и 14 июля 1918 года заняли местечко. К сожалению, вопреки нашим ожиданиям мы не нашли в этой фактории богатых запасов продовольствия и боевых патронов. Нашему боевому патрулю под командой вице-фельдфебеля Гюттинга, высланному на Муатаму, удалось напасть врасплох на смешанный отряд, состоявший из англичан и португальцев. К сожалению, нельзя было вывезти запасы, находившиеся в этой фактории, и пришлось сжечь магазины.
Между тем не прекращались расспросы у туземцев о том, где можно достать продовольствие; нельзя было ждать до получения сведений от дальних патрулей, высланных на Муруа с той же целью. Различные патрульные бои показывали, что неприятель добился ясного представления об обстановке и сообразно этому изменил направление движения своих колонн. Недостаток продовольствия заставлял продолжать наш марш вперед. Поэтому бой нашего арьергарда под командой капитана Келя со смешанной англо-португальской колонной у Осивы не был доведен до успешного конца, так как наши главные силы находились уже в движении на Типу. Захваченные нами документы показали, что один из английских патрулей двигался по нашему маршруту впереди нас.
Было интересно наблюдать, как пленные англичане, которых мы вели с собой, принимали как должное тяжесть больших переходов, многочисленные переправы через реки и многие неудобства в отношении продовольствия и бивуаков. Они понимали, что мы; немцы, тоже должны были переносить все эти лишения и, сверх того, нести патрульную, сторожевую службу, собирать продовольствие, следовательно, находились в более тяжелых условиях, чем они. Они переносили все с известным юмором, и, очевидно, им было интересно изучать войну с точки зрения "немцев".
Совершенно иначе вели себя португальские офицеры. Разумеется, их положение было незавидным; большинство из них страдало сифилисом, и английские пленные тщательно их избегали. В действительности, они не были настоящими закаленными в походах солдатами; получив свой обильный паек из добычи, захваченной у Намакурры, они не умели расходовать его бережно. Дорогое масло они сразу уничтожили вместе с рисом, и нельзя было требовать, чтобы немцы помогли им теперь из своих собственных скудных запасов. Передвигались они тоже с трудом, так как их сапоги были порваны. Их переводчик, офицер генерального штаба, взятый в плен у Намакурры, не переставал мне жаловаться на неудобства, которых я при всем желании не мог устранить. Затем он постоянно просил, чтобы его освободили. Я охотно пошел бы ему навстречу, если бы он согласился дать обязательство не сражаться больше против нас, но он отказывался это сделать.
