Рудольф Риббентроп - Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»
«(…) Мое решающее впечатление по возвращении сюда заключается в том, что Гитлер в данный момент не думает ни о каких приключениях и что любые противоположные истории и слухи не имеют под собой никаких реальных оснований. (…) Я считаю и всегда считал фатальной ошибкой придавать таким слухам, обычно распространяемым людьми, которые видят в войне единственное оружие для победы над нацистским режимом, преувеличенное значение (…)»[272].
Хендерсон, не веря в то время в «приключения» Гитлера, оценивает ситуацию правильно, поскольку даже еще 21 марта отец возобновит польскому послу предложение Гитлера от ноября 1938 года (в котором была предоставлена гарантия польской территории, в том числе, коридора) и пригласит Бека в Берлин[273]. Лишь когда Бек грубо отклонит предложение (угроза войной) и вместо Берлина поедет в Лондон, для Гитлера создастся новая ситуация, на которую он должен будет соответственно настроиться.
Роль внутринемецкой конспирации сегодня, в противоположность к первым послевоенным годам, табуирована: ничего не услыхать и не прочесть больше о ее пагубной деятельности. Именно поэтому стоит привести здесь некоторые высказывания ведущих государственных деятелей того времени, которые в конце концов должны были знать, на каких предпосылках они строили свою политику, приведшую к объявлению войны Германии.
Министр иностранных дел Франции Жорж Бонне пишет в своих воспоминаниях[274]:
«Мы ожидали быстрой и легкой победы (…) в надежде на предстоящее покушение, которое было уже подготовлено и должно было привести нацизм к падению. Как и в 1938 году, в последнюю неделю перед войной нам об этом рассказывали постоянно. Резюмируя, слова звучали: «Держитесь — и немецкие генералы свергнут Гитлера!» (…)»
В другом месте своих воспоминаний Бонне подчеркивает, что после объявления 3 сентября 1939 года Великобританией и Францией войны Германии.
«(…) был открыт путь для «военного переворота», который был нам гарантированно обещан».
Он продолжает:
«Они (немецкие генералы) с беспрецедентным количеством деталей описали (на Нюрнбергском процессе), что было ими подготовлено против фюрера и — задаешься вопросом «почему?» — не осуществлено. (…)
(…) что нам в том же виде и с такой же точностью в 1939 и 1940 годах, до и после нашего поражения, были обещаны военные заговоры против фюрера. Гитлер, несмотря на это, жил до 1945 года».
Не знакомому с историей последней мировой войны представленное здесь может показаться вымышленным политтриллером или шпионским романом. К сожалению, это не так, о чем свидетельствуют следующие цитаты, которые стоит здесь привести для устранения сомнений.
В ходе так называемого «процесса Вильгельмштрассе» в Нюрнберге, где обвинялись имперские чиновники высокого ранга, в том числе госсекретарь в Министерстве иностранных дел фон Вайцзеккер, было представлено письмо тогдашнего советника посольства Тео Кордта — брата Эриха Кордта из министерского офиса отца, — подтвержденное клятвенным заверением прежнего британского министра иностранных дел лорда Галифакса. В нем стояло (речь идет о том самом Кордте, что с черного хода вечером доставил Галифаксу меморандум Вайцзеккера):
«(…) В 1938 и 1939 годах я находился в тесном (иногда ежедневном) контакте с первым дипломатическим советником правительства Его Величества сэром Робертом Ванситтартом. Мой брат (тот самый Эрих Кордт из министерского офиса отца) приезжал несколько раз лично в Лондон, несмотря на очевидную угрозу своей безопасности, чтобы проинформировать сэра Роберта Ванситтарта о надвигающейся на горизонте международной политики опасности непосредственно. Сэр Роберт заверил меня, что он будет сразу передавать эти сообщения Вам (лорду Галифаксу); они касались планов Гитлера по соглашению с Советским Союзом, переговоров о союзе между Гитлером и Муссолини и совета немецкого движения сопротивления оказать на Муссолини в этом направлении нажим».
Правдивость этого письма Кордта лорду Галифаксу от 29 июля 1947 года[275] клятвенно подтверждается лордом Галифаксом. Следует привести, пожалуй, еще и свидетельсво тогдашнего главы центральноевропейского отдела британской разведки Сигизмунда Пейна Беста по поводу информации, имевшейся в те дни в распоряжении британского кабинета:
«В начале войны наша Intelligence Service располагала достоверными сведениями, что Гитлеру противостояла многочисленная оппозиция, состоявшая из людей, занимавших высокие посты в его вермахте и ведомствах. По нашей информации, оппозиционное движение приняло такие масштабы, что могло привести даже к мятежу и падению нацистов»[276].
Министр обороны Южной Африки Освальд Пайроу сообщает о «воодушевленном немецкими предателями подстрекательстве к войне (британских) шовинистов в Лондоне» и что «если начнется война между Англией и Германией, то скорее всего нужно ожидать восстания против Гитлера»[277]. А французский писатель Поль Моран пишет в своих воспоминаниях:
«Французские историки «France Libre» («Свободной Франции») могут рассказывать французам, что хотят. Я же был перед ними в Лондоне, начиная с июля 1939 года, и мог непосредственно наблюдать усилия небольшого воинственного меньшинства, которое достигло с Черчиллем шаг за шагом своей цели»[278].
И наконец, Невилл Чемберлен, исполнявший обязанности британского премьер-министра, доверил своему дневнику 10 сентября 1939 года, через несколько дней после начала войны, следующее:
«То, на что я надеюсь, это не военная победа — я сильно сомневаюсь в ее возможности (I very much doubt the feasibility of that), — но развал немецкого тыла»[279].
Яснее фактические мотивы британского объявления войны выразить невозможно. Чемберлен был государственным деятелем, несшим, в конечном счете, ответственность за войну против Германии, он, таким образом, является важнейшим свидетелем!
Немецкая конспирация не только способствовала вовлечению Германии в гибельную войну, фактически не сделав соответствующих выводов и не устроив переворот. Обещанием путча заговорщики обманули также Польшу, противника Германии. Та испытала одну из жесточайших катастроф своей истории. И наконец, Англия потеряла свои империю и международное влияние потому, что положилась на обещанный немецкими заговорщиками переворот, не пожелав позднее исправить свой курс.
Надежда на патентованное решение[280] побудила Великобританию объявить войну рейху, и этим патентованным решением явился «развал тыла», под которым следует понимать военный переворот, «обещанный», согласно свидетельству министра иностранных дел Франции Бонне, «неоднократно». Но переворота не случилось — и Польше и Британской империи было отказано в «патентованном решении». Заговорщики заманили своими обещаниями Польшу и Великобританию в войну — и в самый ответственный момент остались бездеятельными.
