Евгений Богданович - Битва славная... Ура, Нахимов!
Всю ночь пароходы были заняты отводом на буксире пылавших турецких судов из опасения, чтобы, с переменою ветра, их не нанесло на нашу эскадру.
(Приводим со слов очевидца один из эпизодов, относящихся к этому моменту боя. Корнилов, отправляясь навстречу Нахимову, командировал старшего офицера с «Одессы» лейтенанта (ныне контр-адмирала) Н. Н. Кузьмина-Короваева на турецкий фрегат и приказал приготовить судно к отбуксированию из опасения, чтобы оно не загорелось от летевших на него головешек с соседнего фрегата и, а свою очередь, не подожгло вблизи стоящего корабля «Три святителя». Взойдя на фрегат всего с десятью матросами, Короваев нашел на судне около 200 турок, человек 20 раненых и столько же убитых. Труп капитана лежал у дверей каюты. Беспорядок и паника невольно приковывали к себе внимание: турки сидели при своем багаже, разбросанном по батарейной палубе, порох был рассыпан по палубе, крют-камера была отворена, а турки между тем курили… Приказав прекратить курение, лейтенант немедленно распорядился, чтобы крют-камеру заперли и всю палубу смочили водою. Быстрое расклепывание якорной цепи оказалось невозможным, — до такой степени болты были заржавлены: очевидно, что их давно не выколачивали и не смазывали маслом. Пришлось разрубить одно из звеньев. Пока возились с цепью, пленные, не приказанию Короваева, перевозились небольшими эшелонами на нашем катере; раненых же турок, представлявших большое обременение нашим матросам, лейтенант решился отправить в Синоп. Приняв это дело на свою личную ответственность, Короваев приказал катеру прибуксировать турецкую баржу, стоявшую между фрегатом и берегом, а затем на баржу были положены все раненые и 20 здоровых пленных; туда же поместили запас сухарей… и весь багаж, принадлежавший этим людям. Вместе с пленными был посажен и турецкий доктор из армян. Отправляя людей, Короваев, через переводчика, объявил им, что здоровые, под начальством доктора, должны озаботиться помещением своих раненых товарищей в городской госпиталь. Восторгу турок не было предела…
С рассветом цепь разрубили, и когда фрегат был отбуксирован к берегу, лейтенант получил приказание зажечь судно… Исполнив распоряжение начальства, лейтенант возвратился на пароход. Ночью на фрегат приезжал от имени Корнилова Г. И. Бутаков за справками — почему задерживается дело. Затем приехал А. П. Жандр и, спустив флаг, отвез его Нахимову. Этот флаг турецкого фрегата в настоящее время находится в Морском корпусе.
В описываемое время в штабе Корнилова были: И. Г. Сколков, Г. И. Бутаков, В. И. Барятинский и А. П. Жандр).
…Брошенные на берег неприятельские суда были в самом бедственном состоянии, и потому было приказано прекратить огонь. Из показаний пленных выяснилось, что только панический страх воздержал их спустить флаги, т. е. сдаться. На фрегате «Незими-Зефер» флаг был немедленно спущен, без сопротивления, по требованию проезжавшего мимо парламентера, посланного для объявления городскому начальству, что эскадра пришла для истребления военных судов, но не желает вредить городу. Транспорты и купеческие суда затонули от попавших в них снарядов; фрегаты «Фазли-Аллах», «Низамиэ» и «Каиди-Зефер», корвет «Неджи-Фешан» и пароход «Эрекли» — все были объяты пламенем; по-видимому, большая их часть была зажжена оставлявшими их командами. По мере того как огонь доходил до крют-камеры, суда взлетали на воздух. Взрыв фрегата «Фазли-Аллах» покрыл горящими обломками турецкую часть города. Это произвело сильный пожар, значительно увеличившийся от взрыва корвета «Неджи-Фешан». Пожар продолжался во все время пребывания нашей эскадры в Синопе. В городе некому было тушить его: все жители разбежались. По словам г. Базанкура, парламентер, не найдя никого, вручил встретившемуся ему австрийскому консулу прокламацию командира русской эскадры.
Насколько прав г. Базанкур в передаче этого факта — нам неизвестно: многие из участников боя ничего не знают о существовании прокламации. По словам очевидцев, достоверно лишь известие о посылке на берег мичмана Манто, умевшего объясняться по-гречески. По окончании сражения Манто послали парламентером с приказанием передать властям, что, если из города будет пущено хотя бы одно ядро, Синоп будет уничтожен бомбардированием. Навстречу разумному парламентеру попалось только несколько греков. Участники в бое нам передавали также, что приезжала греческая депутация просить адмирала — взять греков в Россию. Просьба мотивировалась тем соображением, что турки по уходе русской эскадры возвратятся из гор и перережут их, так как турецкий квартал сгорел, а греческий — уцелел от пожара. Адмирал счел себя вынужденным отклонить это ходатайство.
По свозе раненых и пленных фрегаты «Авни-Аллах» и «Незими-Зефер», а также корвет «Феизи-Меабуд», как оказавшиеся совершенно избитыми и негодными, были отбуксированы к берегу и сожжены.
Спасшиеся от нашего артиллерийского огня турецкие матросы бежали на берег, предоставив гибели своих офицеров и раненых товарищей. На утопавшем фрегате «Авни-Аллах» найден командир турецкой эскадры вице-адмирал Осман-паша… Когда фрегат, на котором он сражался, стал тонуть, команда (как паша сам признавался) вышла из повиновения, самовольно бежала на берег, и несчастного Османа ограбила, отняв у него деньги, часы и платье. С перебитою ногою, по пояс в воде и держась руками за пушечный брюк (канат, прикрепляющий орудие к борту) паша погиб бы, если не был бы снят с погрузившегося фрегата нашею шлюпкою… Несчастному было 60 лет, из них 42 провел он на море, и уже более 10 лет в адмиральском чине. В числе других пленных находились еще два офицера, также оставленные своими командами: тяжело раненый командир фрегата «Фазли-Аллах» и капитан одного из затонувших корветов.
По сведениям неприятеля, турок погибло в этот день до 4000 человек. Прибывшие несколько дней спустя в Синоп англо-французские пароходы нашли в городе и его окрестностях 200 тяжело раненых турок.
С нашей стороны убиты: корпуса штурманов прапорщик Высота, нижних чинов 37, ранены: командир корабля «Императрица Мария» кап. 2 ранга Барановский, мичманы Зубов, Костырев и Варницкий; корпуса штурманов штабс-капитан Родионов, прапорщик Плонский, морской артиллерии поручик Антипенко и 233 нижних чина.
Эта сравнительно незначительная потеря победителя есть характеристическая черта всех решительных морских побед.
В сражении при Синопе турецкие начальники вполне выказали свою непредусмотрительность. Они заняли самую невыгодную для себя позицию и через это лишились поддержки двух из шести батарей, оборонявших Синопскую бухту; они обрекли бездействию и половину своих орудий; береговые батареи только под конец боя стали стрелять столь грозными для деревянных судов калеными ядрами; пароходы оставались в бездействии, когда и они могли оказать флоту значительные услуги; наконец, в продолжение всего боя ни одним из судов их не было выказано не только геройской решимости, но даже и той отчаянной стойкости, которая побуждает человека, ввиду безвыходной опасности, предпочесть постыдному бегству славную и дорогостоящую неприятелю смерть. Таким образом объясняется беспримерное истребление турецкой эскадры. Положение Осман-паши, не говоря уже о представлявшейся ему возможности либо пробиться, либо тайно прокрасться из Синопа, было далеко не отчаянное. Для того чтобы воспользоваться выгодами своего положения и приготовиться к славному отпору, ему необходимо было положиться на духовные и нравственные силы своих команд, насколько он был вправе оказать им такое доверие — это лучше всего доказывается позорным обращением с ним его подчиненных…
