Вадим Прокофьев - Дубровинский
Но эта реорганизация была уже проведена без Дубровинского.
12 декабря 1897 года Иосиф Федорович вместе с другими руководителями союза был арестован.
Следствие закончилось. Ни Зубатов, ни жандармы не могли похвастаться обилием сведений о деятельности Дубровинского.
В «Записке о положении дознания, производящегося при Московском жандармском управлении по делу о „Рабочем союзе“, переданном обер-полицмейстером, при отношениях от 18 декабря 1897 года и 2 января 1898 года за № 15769 и 48» о Дубровинском было сказано:
«…У рабочего Ястребова по обыску обнаружено воззвание „Ко всем московским рабочим“, от „Июль 1897 г.“, по поводу сокращения с 1 января рабочего дня. Воззвание это он получил от Иосифа Дубровинского, которого признал за посещавшего его „Петровского“, и объяснил, что видался с ним после ареста Розанова, а ранее сего Дубровинский заходил к Ястребову, один раз в октябре, но не был им принят, так как не назвал общих знакомых. Розанов просил Ястребова устроить встречу с Дубровинский, Розанову незнакомым, чтобы условиться ходить кому-нибудь одному. Он был арестован. Очевидно, Розанов и Дубровинский адрес Ястребова получили от разных лиц. Рабочий Тимофей Дроздов, у которого обнаружен один экземпляр „Царь-Голод“, признал знакомство с Дубровинским, известным ему за Николая Петровского.
По обыску у Дубровинского взято 124 экземпляра воззвания „Ко всем московским рабочим“, 36 экземпляров сработанных на мимеографе программы вопросов для опроса рабочих, озаглавленной „Вопросы о положении рабочих в Москве“, 10 экземпляров известных брошюр „Касса рабочего союза“ 1896 года и другие издания.
Кружок Дубровинского. Знакомые Дубровинского студенты Иосиф Машин, взятый по обыску без результатов, и Сергей Волынский (из Курска) объяснили сношения с Дубровинским простым знакомством, а Волынский о происхождении отобранной у него известной брошюры Плеханова „Наши разногласия“ отказался дать объяснение так же, как и Елизавета Федорова, у которой обнаружен по обыску один экземпляр печатной брошюры „Царь-Голод“.
Хотя по делу Дубровинский отказался давать объяснения и назвать фамилии, но есть сведения о сношениях его с Елагиным, также не допрошенным по известным обстоятельствам; выяснение их отношения и истинный характер роли каждого в этом обществе „Рабочий союз“ служат в настоящее время предметом исследования.
Принадлежащие „Рабочему союзу“ приборы, материалы и принадлежности для печатания. Алексей Никитин и Лидия Семенова опрошены лично об обстоятельствах перевозки из Москвы в Орел – Семеновой, а оттуда Никитиным в Курск ящиков с машиной Ремингтона и заграничным мимеографом; там они были спрятаны у Арсения Мухина, а по обыску 1 декабря обнаружены. Признав это, они дали аналогичные с Мухиным объяснения, причем о происхождении машины Никитин объяснил, что получил ее весной 1897 г., кажется в начале февраля, почему является предположение, не есть ли это тот помянутый выше ящик, оставленный у Минятовой Семеновой, который она в феврале 1897 г. письмом просила Минятову переслать в Калугу Дубровинскому.
Издание „Рабочего союза“. В отобранном у Мухина по обыску в Курске ящике Никитина с машиной Ремингтона, между прочим, оказались, кроме материалов для изготовления трафареток: 1) пачка готовых уже для печати 12 трафареток с текстом брошюры, озаглавленной „Четыре речи рабочих, произнесенные на рабочем собрании в Петербурге 1 мая 1891 г., издание социал-демократов 1897 г.“, 2) испорченная трафаретка заглавного листа брошюры „Манифест Коммунистической партии Карла Маркса и Фридриха Энгельса 1847 г.“ (1897 г.) и 3) на листе пропускной бумаги следы текста заглавного листа „Манифеста“ типографской краской, из чего следует с уверенностью заключить, что брошюра эта была уже напечатана. Кроме того, там оказалась испорченная трафаретка на шелковой сетке воззвания, отобранного напечатанным по обыску у Дубровинского, „Ко всем московским рабочим“ за подписью „Рабочий союз“, с датой „Июль 1897 г.“; к изданию „Рабочего союза“ также следует отнести отобранные по обыску у Дубровинского 36 экземпляров воспроизведенного на мимеографе издания „Вопросы о положении рабочих в Москве“ и программу их, составленную с целью сбора сведений расспросами рабочих.
Что касается сведений, относящихся к мужу обвиняемой Надежды Минятовой, эмигрировавшему за границу (в Берлин), то они подробно изложены были в донесении департаменту полиции от 29 марта сего года за № 29. В указанном же донесении заключаются добытые дознанием сведения, указывающие на существование в настоящее время неблагонадежного элемента в Орле; сведения эти сообщены по указанию департамента полиции от 8 апреля за № 1169 полковнику Шепотьеву для зависящих распоряжений 16 апреля за № 3842».
Да, недолго пришлось Дубровинскому поработать в Москве. Но результаты этой работы, даже по признаниям следователей, были весьма ощутимы.
А ведь в «дознание» включены лишь ставшие известными полиции сведения. А это далеко не все, что успел Дубровинский в Москве.
Судя уже по тому, что «Московский союз» снова очень быстро оправился от разгрома, корни, которые пустили Дубровинский и его единомышленники среди фабрично-заводских рабочих первопрестольной, были очень глубоки.
Старый большевик С. И. Мицкевич, бывший одним из организаторов «Московского союза», потом с гордостью писал в воспоминаниях:
«С этого момента началась в Москве организованная марксистская революционная работа среди рабочих.
С этого времени, вплоть до Февральской революции 1917 года, не прекращалась эта подпольная революционная марксистская работа. Сколько ни было провалов, как ни старалась полиция вырвать с корнем эту организацию, но ей это не удавалось никогда: после провалов разорванная цепочка немедленно восстанавливалась. Борьба временами затихала и глубоко уходила в подполье, но никогда не прерывалась совсем…»
Глава II
Пройдет два-три года, и арестантов уже не станут выпускать из тюрем «впредь до решения…». Не будут и высылать на родину, пока министерство юстиции соблаговолит объявить свой приговор. В исключительных случаях департамент полиции будет соглашаться на денежный залог.
Через два-три года в рядах социал-демократов появится целая когорта революционеров-профессионалов, живущих под чужими именами, по чужим или просто «липовым» паспортам.
А пока, в октябре 1898 года, Дубровинский очутился за воротами Таганской тюрьмы с предписанием немедленно выехать на родину, в город Орел, под надзор полиции, пока по его делу министерство юстиции в административном порядке не вынесет решения.
