Пол Догерти - Александр Великий
Однажды Александр сделан отцу выговор за то, что «у него были дети и от других женщин, кроме жены». Тринадцатилетний Александр под влиянием матери постепенно увлекался идеей наследования царства, после того как отец отправится к богам Отповедь Филиппа была столь же красноречива: «Докажи свою честь и права на царство не просто как мой сын, а сам по себе». Филипп ловко истолковал слова Александра, обратился к его амбициозной натуре, и все же фраза его была зловещей и даже угрожающей. Филипп таким образом предупреждал Александра, что тот не должен полагаться на то, что царство достанется ему по наследству, он еще должен это право заслужить. Александр с матерью, должно быть, обдумывали свое положение. Удар был нанесен. Александр не мог считать свое наследование делом решенным.
Соперничество между Филиппом и Александром привело к трещине в их взаимоотношениях, и трещина эта становилась все шире. Какому отцу понравится, если сын перенесет свою привязанность на другого человека? Тем не менее это произошло. Молодой царевич, обиженный суровыми словами Филиппа, позднее заявил, что Аристотель стал ему ближе родного отца, «хотя один из них дал ему жизнь, другой научил, как можно достойно жить». В этих словах сквозит намерение унизить отца. Они выдают также страстное желание Александра превзойти достижения отца. Арриан рассказывает, как любовь Александра к славе сделала для него отцовские военные успехи источником расстройства, потому что, как пишет Плутарх:
Всякий раз, как приходило известие, что Филипп завоевал какой-либо известный город или одержал славную победу, Александр мрачнел… Стремясь не к наслаждению и богатству, а к доблести и славе, Александр считал, что чем больше получит он от своего отца, тем меньше сможет сделать сам… Он хотел унаследовать власть, чреватую не роскошью, удовольствиями и богатством, но битвами, войнами и борьбою за славу.
Филипп старался также в разговорах с сыном подчеркнуть, что, каковы бы ни были его амбиции, ему еще многому надо учиться. Когда Филипп обнаружил, что сын пытается путем подкупа заключить альянс с некоторыми македонскими придворными, он дал сыну суровый урок в области политической теории. Филипп, виртуозный шантажист и взяткодатель, написал сыну: «Как пришла тебе глупая идея, что ты можешь купить себе верных друзей?»
Александр заявил себя на политической арене как безжалостный, амбициозный, эгоцентричный деятель. Его однажды спросили, примет ли он участие в Олимпийских играх, и он ответил, что «только если его соперниками будут другие цари». Он сознавал свою уникальность, полагая себя новым Ахиллом. Его зачатие и рождение были делом богов, у него великое предназначение, в которое смертным не дано вмешиваться. И образование свое он считал исключительным. Спустя годы, во время его борьбы с Дарием, Александр узнал, что Аристотель намеревается опубликовать свою «Метафизику», посвященную философским проблемам, которые Александр изучал с Аристотелем в Миезе. Великий завоеватель пришел в ужас от мысли, что то, что до сих пор он считал жемчугом, будет разбросано перед свиньями.
«Как смогу я, – возмущался Александр в письме, отправленном бывшему учителю, – превзойти других людей, если доктрины, которые изучал я, станут доступны всем?»
К двадцати годам эгоцентризм Александра, сосредоточение всех его помыслов на удовлетворении собственных амбиций сделали его человеком, игнорирующим удовольствия. Даже его мать Олимпиаду обеспокоило отсутствие у возлюбленного чада интереса к противоположному полу. Она наняла фессалийскую куртизанку Калликсению и попросила сына вступить с ней в связь. Александр решительно отказался. Однажды он сказал, что сон и близость с женщиной более всего другого заставляют его ощущать себя смертным, так как утомление и сладострастие проистекают от одной и той же слабости человеческой природы.
Такое самоотречение ни в коем случае не следует распространять на интерес к македонскому царскому двору с его дикой политикой. У Александра хватало чутья, чтобы понять: наследование трона вряд ли пройдет мирно. Если он вообще уцелеет, то станет солдатом, воином, полководцем и докажет великим военачальникам Македонии, что он не только не уступает своему отцу, но и превосходит его. Он использовал любую возможность добиться этого. Во время первой своей кампании (340–339 гг. до н. э.) против медов – фракийского племени – Александр не только разбил захватчиков, но и основал город и назвал его по примеру отца собственным именем. Документы свидетельствуют, что в тот же период Александр пришел на помощь Филиппу в войне с другими племенами. Более важно, что в лесных боях, где засада была обычным явлением, Александр спас жизнь отцу, хотя нельзя с уверенностью сказать, был ли тот эпизод искренним поступком или являлся – если выражаться современным языком – «пиаром» Александра.
Появление Александра на политической военной сцене счастливо совпало с заметным изменением баланса сил в материковой Греции. Чувствуя себя дома более уверенно, Филипп поглядывал на юг, желая распространить свое влияние на Афины и Фивы. Демосфен, как обычно, определил суть проблемы. Наблюдая за военным строительством Филиппа, за усилением мощной милитаристской машины, он прокомментировал это так: «Афины с Филиппом не воюют, это Филипп воюет с Афинами». Постепенно расширение власти Филиппа на юг, захват городов, контроль за важными торговыми путями стали очевидны для всех. В августе 338 года македонская фаланга Филиппа привела объединенные силы Фив и Афин в Херонею, в Беотию, где и состоялось сражение. Филипп на правом фланге командовал пехотой македонцев, Александр на левом фланге вел вперед конницу. Филипп действовал с обычным своим хитрым умением: он разрушил вражеские ряды, устроив ложное отступление, в результате чего «священный отряд» фиванских войск остался неприкрытым. Это была классическая македонская тактика: разбить линию противника и выпустить конницу на разрозненные вражеские силы. Согласно отчетам об этом сражении, Александр, словно ударом молота, разбил «священный отряд», блестяще завершив стратегический замысел отца. Если верить документам, Александр первым ворвался в стан врага и после яростной схватки «священный отряд» прекратил свое существование.
Херонея стала поворотным пунктом в греческой истории и судьбе Македонии. Филипп, став отныне правителем Греции, выказал милосердие побежденным и даже посылал Александра в Афины с предложением выгодных условий. Филипп не хотел завоевывать Грецию, он хотел в ней доминировать. Взор его уже обратился на Восток. Он сформировал Коринфский союз[14] и пытался с помощью этой организации вести пропаганду против персов. Переход греков через Геллеспонт снова стал возможен и желателен, особенно после того, как убили Артаксеркса III Оха и в стране начался хаос. Чем не момент для наступления?
