Виктор Корчной - Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца
Вспоминаю общее комсомольское собрание на втором курсе. Обсуждается персональное дело Клары Ж. Ей инкриминируется «моральное разложение». За ходом обсуждения внимательно следит парторг курса Лев Ф. Опекает, значит, молодежь. Всем присутствующим известно, что Клара любовница Льва, на никому не придет в голову сказать против него слово. Все ясно и без этого заседания: Клара получит «выговор с занесением в личное дело», и на этом основании деканат исключат ее из университета, а Лев благополучно закончит университет и отправится в одну из областей России на важный партийный пост — поднимать экономику и поучать нравственности местных жителей.
Как видим, студенческая общественность зорко следит — кто с кем, что и как. Обстановка вынуждает — студенческие пары, как положено, женятся. Браки часто бывают неудачными. Оказывается, недостаточно строить семейное счастье на базе совместной зубрежки работ «Марксизм и национальный вопрос» и «Головокружение от успехов».
В памяти всплывает еще одна картина: утро после закончившейся пьянки. Все спят в неудобных позах. Не спят двое — я и девушка, которая влюблена в меня. Она сидит возле меня, и я глажу ее колени. Она влюблена в меня давно, но я никогда не позволял себе — и не позволю! — поцеловать ее. Поцеловал — все пропало: женись или уходи из университета! А она мне хоть и симпатична, но жениться я вообще не спешу. А вот про колени в неписаном партийно-комсомольском катехизисе ничего не сказано...
Бок о бок со мной учились талантливые люди, прирожденные служители науки. Некоторые, не выдержав мрачной атмосферы, ушли в другие учебные заведения. Те же, кто ухитрялся искать и находить крупицы правды даже в том, что преподавалось, остались. В печати мне попалось имя Виктора Шейниса, который стал теперь политическим деятелем (народным депутатом России). Достойный человек!
Вот и я отсидел там пять лет, и даже больше. Эти годы пригодилась мне для самостоятельного общественно-политического развития...
ПЕРВЫЕ УРОКИ
Мой первый крупный шахматный успех был в 1952 году. XX чемпионат СССР проходил на сцене московского Дома культуры железнодорожников, под громадным, все подминающим
под себя портретом Сталина. Я занял шестое место. Спустя несколько месяцев Сталин умер. В то утро мне нужно было идти на перевязку в поликлинику. В процедурной надрывался репродуктор, без устали повторяя весть о смерти великого человека. Медсестра, немолодая эстонка, была в состоянии, близком к истерике. Прошло немало лет, прежде чем я понял:
она прыгала от радости...
С начала 1954 года я начал регулярно получать деньги как шахматист. Так называемая стипендия, или спецзарплата, выплачивалась спортсмену его спортивным обществом или Спорткомитетом СССР с единственным условием: чтобы он нигде больше не работал, а только добивался успехов в своем виде спорта. Кончатся успехи — стипендию снимут, за давностью лет пропадает у бывшего спортсмена и имевшаяся в прошлом специальность. Но Спорткомитет никаких финансовых гарантий не дает, компенсаций не выплачивает. Обо всем этом в советской прессе с наступлением гласности уже писали. Меня же всегда возмущало: с каким лицемерием, прикрываясь словом «стипендия», советские спортивные руководители уверяли весь мир, что у них профессионалов нет, а все — любители. Так и ходило по миру, так и ходит: «журналист Таль», «инженер Полугаевский», «психолог Крогиус», «философ Петросян», «экономист Карпов»... Последний действительно «глубокий эконом», как выразился бы Пушкин. Впрочем, не стоит отбивать хлеб у штатных биографов. Пусть они живописуют черты характера руководителя двух крупных финансовых организаций — Советского фонда мира и международного фонда «Чернобыль — помощь».
Мой первый международный турнир — в Бухаресте, в марте 1954 года. Выяснилась интересная деталь. Каждому выезжающему за границу давали специальное пособие — «экипировочные». Самим фактом установления пособия советское руководство признавало, что уровень жизни в СССР намного ниже западного. Признавало оно косвенно и тот факт, что кроме дипломатов и шпионов за рубеж выезжают единицы. Выяснилось, впрочем, что участникам международных соревнований, проводимых в СССР, тоже дают экипировочные. Сумма пособия была 1200 старых рублей, то есть 120 рублей по-новому. Вполне приличные по тем временам деньги — цена самого хорошего мужского костюма в ГУМе, где я незамедлительно и отоварился...
В апреле 1954 года— второй выезд, в Норвегию. Тут выяснилось, что экипировочные дают не чаще, чем раз в год. Я узнал также, что делегацию в капиталистическую страну формируют с особой тщательностью: назначается руководитель группы, как правило шахматист, есть и помощник (заместитель) руководителя, к спорту не имеющий отношения. Профессиональный разведчик, он имеет две функции — следить за поведением членов группы и вести шпионскую деятельность в чужой стране. Позднее я узнал, что чем представительнее группа, тем мощнее и приданный ей разведывательный заслон: с мастерами выезжали мастера, а с гроссмейстерами — подлинные виртуозы своего грязного ремесла.
Как только мы, советские студенты, приехали в Осло, нас пригласили в советское посольство. На этот прием я надел свою лучшую рубашку, которой гордился и в которой щеголял в Румынии. Советник посольства оглядел нас с плохо скрываемым презрением и процедил: «Потрудитесь купить в магазине одноцветные рубашки. Здесь такие не носят». Спасибо господину советнику! Его устами двухэтажная Норвегия преподала мне первый (на Западе) политический урок: гигант, победитель во второй мировой войне, безнадежно отстал в своем экономическом развитии...
Да, за границей было чему поучиться. Но судьба не баловала меня частыми выездами. И то правда — я не был вундеркиндом, двигался в шахматах медленно. Хотя в 1956 году я и получил билет гроссмейстера СССР под номером 17, но был еще далеко от верхушки сильнейших советских гроссмейстеров. Зато, выезжая за рубеж, я смотрел на мир во все глаза: интересовался жизнью людей, читал газеты на разных языках.
И все-таки развитие моего политического сознания шло крайне медленно, уступая по темпам даже шахматному росту. Вспоминаю поездку в Аргентину летом 1960 года. В городе Кордобе организаторы устроили банкет по случаю окончания турнира, в котором участвовали мы с Таймановым. Меня посадили рядом с симпатичным на вид молодым человеком, который в приятельской манере стал задавать мне вопросы.
Скажите, почему советские понастроили военных баз по всему миру?
А почему американцы имеют базы во всем мире? — отпарировал я.
А зачем советские покорили народы Восточной Европы, сделали из них сателлитов?
