Александр Яковлев - Руал Амундсен
Сколько же ему ещё ждать? Два года, три, четыре? Он возвращался домой угрюмый, угнетённый. Ему почему-то долго не открывали дверь. Он звонил, ждал... Вот сейчас загремит засов, покажется бледное лицо матери — она всегда встречала его сама. Но дверь открыла пожилая женщина, соседка Марта.
— А где мама? — удивлённо спросил он.
Марта смутилась, голос её был едва слышен:
— Она лежит... заболела.
Руал торопливо разделся, побежал в комнату матери. Она лежала с закрытыми глазами. Лицо её пылало. У изголовья сидел старый доктор Леви. Он поднял руку, требуя тишины, и Руал послушно спросил шёпотом:
— Что с ней?
Старик ничего не ответил, тяжело поднялся с места, взяв Руала за руку, увёл в соседнюю комнату.
— Вероятно, она больна уже давно... но перемогалась. Болезнь подкосила её сразу.
Когда они вернулись к больной, хмурый доктор Леви наклонился над ней, тронул её веки, искоса взглянул на Руала и покачал головой, будто хотел сказать: «Дело совсем плохо». Руал сел у ног матери. Он глядел на неё, не мигая, не понимая, что происходит. В комнату тихо входили какие-то женщины — наверное, это были соседки, услыхавшие печальную весть. Он никого не узнавал, не слышал их шёпота, вздохов, всхлипыванья. Доктор Леви вышел в соседнюю комнату и поманил за собой Руала. Здесь уже стояли брат Леон, его жена, тётка Улава Кристенсен, какие-то люди. Они молча здоровались с Руалом, говорили шёпотом.
Руал подошел к окну. Летняя ночь была полна тревожной тишины, будто и она трепетно ждала: умрёт или не умрёт мать Руала Амундсена...
Мать умерла к утру.
Первое испытание
Смерть матери ошеломила Руала. Недели две после её похорон он не находил себе места, тяжёлая тоска сдавливала его сердце. Он ощущал вокруг себя пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. Из его жизни ушёл человек, который нежно любил его, заботился о нём... И вот теперь он остался один.
Его угнетало одиночество, пустые, безжизненные комнаты, могильная тишина в доме. Всё валилось из рук. Но надо было ходить в университет, слушать лекции...
Для чего это ему сейчас? Ведь он же никогда не будет доктором. После недолгого раздумья Амундсен подал заявление, где писал о том, что прекращает занятия.
Он знал, что вслед за этим последует обязательная воинская повинность. Пока он был студентом, ему полагалась отсрочка. Однако Амундсену самому хотелось поскорей попасть в армию, тем более, что военная служба длилась тогда недолго — всего лишь несколько недель. Она не могла оторвать его от намеченных целей.
С готовностью, но и с некоторым страхом пошёл он в призывную комиссию. Примут ли его, или скажут «не годен»? У него было слабое зрение. Он читал ночами напролёт, испортил глаза, и врач предписал ему носить очки.
Амундсен отказался от очков в надежде, что зрение исправится. Ведь у путешественника должно быть острое зрение.
Но при тщательном осмотре близорукость откроется, и его могут забраковать. С бьющимся сердцем Амундсен подошёл к столу главного врача воинского управления. Сейчас решится его участь: годен или не годен?
Рядом с ним стояли его сверстники, раздетые догола.
Врач, окинув Амундсена с головы до ног быстрым взглядом, вдруг поднялся, подошёл к нему и сказал:
— Повернитесь-ка, молодой человек!
Амундсен повиновался.
— Прекрасно, прекрасно, молодой человек! Великолепная мускулатура. Отличное сложение!
Он пощупал руки и ноги Руала: они были тверды, как железо. Доктор несколько раз обошёл вокруг него, любуясь его фигурой. Наконец он спросил:
— Как это вам удалось развить такую мускулатуру? Передо мной каждый год проходят тысячи новобранцев, но я ни разу не видел такой великолепной фигуры.
— Я занимаюсь физическими упражнениями, — ответил Амундсен.
— И давно?
— Уже шесть лет.
— А какими именно?
— Лыжи, футбол, гребля, бег, ходьба.
Доктор подошёл к двери, ведущей в соседнюю комнату, и крикнул:
— Пожалуйте-ка сюда, господа, полюбуйтесь новым чудом.
В приёмную вошли офицеры, члены комиссии.
— Вот вам образец человека, который сам сделал себя богатырём, — сказал доктор.
Офицеры осмотрели Амундсена и тоже рассыпались в похвалах. Восхищённый доктор забыл даже освидетельствовать зрение новобранца, и Руал был принят на военную службу.
С рвением занимался Амундсен военным строем и гимнастикой, стоял на часах, совершал переходы по горам. И здесь впервые понял, как далеко опередил он своих товарищей. Он был сильнее всех в роте, выносливее и легко переносил все солдатские тяготы.
На рождество молодые солдаты были отпущены домой. Военная служба не представляла для Амундсена серьёзного испытания. Он надеялся, что она будет более тяжёлой, он хотел испытать такие трудности, которые хоть немного походили бы на те, что переживали полярные путешественники.
Зима в том году была суровая, с вьюгами и морозами. Амундсен был рад такой зиме: она напоминала ему о вьюгах и морозах, которые были там, в полярных пустынных странах.
«А что, если побывать в эту зиму где-нибудь в ледяной пустыне? Как я буду там себя чувствовать?»
Время у него есть. Он мог бы уехать куда-нибудь на две недели. Но где в Норвегии найдёшь ледяную пустыню? Ба! А Хардангерское плоскогорье? Чем не пустыня? Если его пересечь с востока на запад, это будет Гренландия, только, конечно, раз в тридцать-сорок поменьше.
Амундсен припомнил всё, что слышал и читал об этом плоскогорье.
Оно лежит высоко над уровнем моря. На плоскогорье постоянно дуют холодные ветры. Зимой там никто не бывает, лишь летом иногда заходят пастухи и охотники. Да, зимой у плоскогорья было много общего с полярными странами. Перейти через плоскогорье — значит узнать в какой-то мере, какие трудности переносят полярные путешественники. Только одному пуститься в такой путь нельзя. Для этого похода нужен верный товарищ. Мало ли что может случиться! А кого же взять? Он перебрал в памяти всех друзей. Приглашал одного, другого. Никто не решался идти в такое трудное и опасное путешествие. Наконец Руал обратился к старшему брату Леону, лейтенанту запаса, и тот согласился.
Братья готовились к этому путешествию так тщательно, будто это был настоящий полярный поход. Руал впервые использовал на практике накопленные им книжные знания. Они начали свой путь прямо из Христиании, откуда вышли на лыжах ранним утром и к вечеру второго дня добрались до маленькой усадьбы Муген, лежавшей на восточной стороне плоскогорья. Усадьба представляла собой небольшой домик со службами. Прямо за домиком шёл подъём на плоскогорье, а внизу простиралась долина, разукрашенная синеватыми узорами лесов.
