Евгений Пинаев - Арлекин
Однажды танкер едва не врезался в задранную корму "Тайдрича", топки которого еще не погасли, а котлы давали пар. Винт исступленно вращался, работал вразнос. "Заозерск" успел отработать задним, когда палубу "Тайдрича" вышибло взрывом. Корпус встал торчком и в какие-то мгновенья скрылся под водой, швырнув в небо мутный свистящий гейзер. Он тут же опал, воронка всосала клочья пены и выбросила новые, а с ними - расщепленные доски, мусор и несколько трупов, которые терлись головами, будто уговаривались о чем-то...
"Развеется смрад, рассеется дым, исчезнет поредевший караван, и немного очухаются от грохота чайки... - Капковые жилеты мертвецов сплывали за корму. Арлекин провожал их взглядом: не друзья, но соратники. Кто они? Как их зовут? Но зубы-то стискиваются невольно, и пальцы костенеют на стойке пелоруса, потому что на его глазах уходят в небытие, уходят навсегда моряки. - Очухаются чайки и, может быть, присядут на ваши холодные лбы, если не испугаются ваших пристальных взглядов... Сколько же прибавилось сегодня над Атлантикой матросских душ? Иваны и Джоны... Но куда больше лежит все-таки Иванов, лежит по степям и лесам, в полях и болота. Иваны умирают дважды: за Россию и за тебя, Европа... Ладно, Европа, за нами не заржавеет!"
...Караван редел.
Все чаще появлялись подлодки. Долбали, сбиваясь в стаю. Суда выкатывались из ордера, потеряв ход. Если могли - расползались; не могли чадили рядом, чтобы вдруг, всегда неожиданно, ярко-ярко заняться, жарко вспыхнуть и опрокинуться, разбрасывая обломки. Иные не хотели умирать. Долго не хотели. Корабли эскорта снимали людей и орудийными выстрелами словно бы наказывали упрямцев, что не хотели тонуть и вопреки всему держались на плаву. Выстрелы в упор терзали борта тех, что еще сопротивлялись в судорожном крене. Грузовики и трактора рвали крепления и большими зелеными жабами прыгали с палуб. Коммодор Маскем спешил, коммодор торопился, и что ему грузы, так необходимые России!
Мрачно разглядывал Арлекин флагманский крейсер, который пропускал караван мимо себя. Даже в суматохе боя, в горячке скоротечного налета англичане сторонились танкера: достаточно прямого попадания, и "Заозерск" выплеснется в небо огненным смерчем, и, как знать, не зацепит ли неосторожного испепеляющий вихрь?
Теперь еще ничего - налет отбили. Фрегаты шныряли в поисках субмарин, но глубины молчали. Возможно, лодки ушли совсем, а может, сменили позицию и поджидают впереди, куда направлялась скособоченная колонна, кое-как собранная фрегатами из расползшегося стада. Худо-бедно караван лег на курс. Под кормой "Абердина" вспух бурун, - крейсер увеличил ход, догоняя голову ордера.
"Как там шотландец? - вспомнилось при взгляде на недоступно-надменный силуэт крейсера. - А ведь сбывается твоя песня..."
- Вот Джонни, вон Роберт, там Чарли с "Тобрука"... - невольно процедил сквозь зубы и услышал смешок:
- ...а здесь, с "Заозерска", старпом Арлекин? - осунувшийся капитан шевельнул бровями: - Нервы, старпом, не-ервы!
"Верно... Нервы. И Красотуля не узнает, где могилка моя. - Арлекин не шевельнулся. Только покосился на капитана. - Нервы... Услышал, старый хрыч! Ладно хоть мыслей не читает..." - подумал беззлобно и ошибся: старый кеп умел читать мысли подчиненных, что и доказал без промедления.
- Мы живы - пока верим. Избитая истина, Владимир Алексеевич, но в нашем положении не требуется иных, а в этой - больша-ая польза! Иначе, милейший, как бывает? "И никто не узнает, где могилка моя". Андестэнд, старпом?
"Еще бы я не понял! Однако уел, старый мухомор..." - Арлекин снова промолчал, но капитану и не требовалось подтверждения: локоть чувствуется достаточно. Опыт и мудрость "старого мухомора" легко читали в мыслях помощника.
Мудрость и опыт... Старик не задумывался на мостике, как не задумывается в минуту опасности человек, поступающий непроизвольно: бежит, останавливается, прыгает, отскакивает и снова устремляется вперед. Капитан и судно действовали заодно: стопорили ход, своевременно отворачивали, пропуская торпеду, крутились, кидались туда и сюда, прикидывая на глазок место падения бомбы, путали и, обманув пилотов, сбивали машины с боевого курса. Потому и жили, потому и плыли. Все еще плыли, все еще плыли, хотя и тушили пожары, латали это и то, уносили раненых и тужили об убитых.
И все-таки в один из вечеров удача изменила...
Сэр Тоби навострил уши и хрипло облаял закатный багрянец. Вовремя предупредил. Пулеметчики не сплоховали - поставили заслон, и тут же отличились пушкари, влепили снаряд! "Юнкерс", теряя высоту, сквозанул мимо, но все-таки уронил, прежде чем врезать в воду, ту роковую фугаску.
Взрыв подбросил нос танкера, но свалил одного капитана: случайный осколок разорвал горло - мгновенная смерть, взвалившая ношу капитанской ответственности на плечи Арлекина. Теперь не спрячешься за опыт мастера. Опыт и предшествовал, и сопутствовал удаче, которая вселяет уверенность в подчиненных. Одно дело - отдавать команды, молчаливо одобренные старым кепом, совсем другое - командовать, имея в советчиках лишь собственную голову.
Все - так, но это потом. Сейчас Арлекин все отринул, даже мысль об убитом: нос танкера погружался. Срочно прервать маневр, дать задний ход и закачать балласт в кормовые топливные танки, - на это не потребовалось много времени, тем более аварийная партия уже спешила на бак. Судно, что называется, "сидело свиньей", почти до клюзов погрузившись в воду. К счастью, бомба, по словам боцмана, "рванула чуток не тама" и бед наделала вроде бы поправимых. Командиры партий - опытные мужики, что донкерман, что боцман, быстро разобрались в обстановке, завели на пробоину пластырь и откачали воду из отсека. Пробоину обработали изнутри и поставили цементный ящик. Боцман расклинил его брусьями, а донкерман проверил системы и помпы. Сделали - доложили, но причину остаточного дифферента на нос объяснить не смогли, а он лишил "Заозерск" и скорости и маневренности. Но ведь и это, как оказалось, не все: разбита радиорубка, досталось румпельному отделению. Перешли на ручное, но механики пообещали исправить к утру все неполадки в секторе руля.
Вот так: дальше в лес - больше дров. И вообще неизвестно, чем бы закончился тот скоротечный бой, если бы не помощь "Черуэлла" и "Помора". Фрегат и сухогруз держались рядом, помогали огнем в самые критические минуты. Когда "Заозерск", как смертельно уставший человек, еле тащился в хвосте колонны, сумел слить топливо, смешанное с океанской водой. Потом застопорили ход, дали возможность ошвартоваться "Помору" борт о борт и перебросить шланги. Пока закачивали добротное топливо, боцман завел добавочный пластырь, опустив его ниже первого, где капитан предположил наличие другой пробоины, но тоже в районе диптанка. Снова заработали донки. Когда отошел "Помор" и танкер начал движение, вздохнули с облегчением: судно держалось почти на ровном киле.
