Герман Нагаев - Дегтярев
Вскоре по возвращении из деревни отец занемог и, полежав с неделю, умер.
Семнадцатилетний юноша остался хозяином в доме и кормильцем большой семьи. За несколько дней он переменился: стал молчалив, серьезен не по годам. Чтобы заработать на пропитание семьи, поставить на ноги маленьких братьев, Василий на заводе и дома трудился за двоих.
К этому времени он стал уже опытным слесарем: умел работать на станках, знал и токарное дело и кузнечное. Но ему было всего семнадцать лет, поэтому он продолжал получать заработок ученика.
Чтобы спасти семью от обнищания и голода, он принужден был работать по вечерам дома, как это делал отец. После утомительного труда на заводе он становился к дедовскому станку и работал до тех пор, пока хватало сил.
Очень тяжело было качать педаль. Нога от этого немела, словно наливалась свинцом. Василий серьезно задумался над тем, как бы облегчить свой труд.
Ему хотелось придумать какой-нибудь двигатель, который вращал бы вал станка подобно заводским трансмиссиям и цепным передачам.
«Если бы не так далеко была река, — размышлял он, — можно бы подумать о водяном приводе».
Но так как реки вблизи не было, Василий решил применить силу ветра.
Юноше вспомнилась ветряная мельница, которую еще в детстве показал ему отец. Мельница эта поразила тогда Васю простотой своего устройства.
«А ведь, пожалуй, — подумал он, — хороший ветряк мог бы вертеть вал станка». И взялся за дело.
Соорудив ветряк из шести деревянных реек, он установил его на крыше дома. Затем при помощи конусных шестерен соединил стержнем этот ветряк с валом станка. Во избежание посторонних помех стержень, густо смазанный мазутом, был спрятан в водопроводную трубу.
Труба вместе со стержнем должна была пройти сквозь крышу и потолок. Для ветряка была задумана металлическая опора, увенчанная втулкой, которая позволяла ему поворачиваться навстречу ветру.
Сооружение, вначале показавшееся Василию простым, на самом деле потребовало большого труда. Но в юноше уже выработался упорный дедовский характер — стремление каждое начатое дело доводить до конца. Больше месяца провозился он со своим ветряком, но в конце концов завершил работу.
Ветряк можно было включать и выключать при помощи рычажка, от которого в дом была протянута проволока с петлей на конце. Дождавшись ветра, Василий включил ветряк, зажал деталь и, вставив новый резец, потянул за проволоку.
Деталь быстро завертелась. Василий, преодолевая волнение, направил резец. Послышался характерный певучий скрежет, и с резца упала золотистая стружка.
Василий продолжал обтачивать деталь. Вал станка вращался то быстро, то медленно, — очевидно, дул порывистый ветер. Все же работать было несравнимо легче и обточка шла много быстрей.
Василий вынул готовую деталь и, показав всем, сказал:
— Глядите, и пяти минут не прошло, а деталь готова, а отец за час обтачивал не больше пяти.
Через некоторое время он придумал для станка регулятор скорости, вал стал вращаться ровней, работа пошла лучше.
В первый же месяц работы на станке с ветряком Василий заработал почти втрое больше обычного. Получив деньги, он купил колбасы, кренделей, конфет и устроил настоящий пир. Его первое изобретение было признано всей семьей. Даже бабка, бранившая раньше его за «пустые затеи», добродушно сказала:
— Башковит ты, однако, Василий, в деда пошел!
Василий очень гордился первым своим изобретением и даже рассказал об этом мастеру на заводе.
Тот пришел, осмотрел станок, похвалил:
— Молодчина ты, Васюха! Мог бы ты большую пользу людям принести, да на заводе об усовершенствованиях и заикнуться нельзя...
Когда Василию исполнилось восемнадцать лет, он получил прибавку жалованья и стал меньше работать дома, отводя некоторые вечера для отдыха. Любил он в летнее время после работы посидеть в саду у своего старого друга Михаила Судакова. Иногда Вася приносил с собой гармонь, старенькую тульскую двухрядку, и часами играл старинные русские песни.
Играл он хорошо, с душой. Когда раздавались переборы его гармошки, то нежно-тоскливые, то залихватски-веселые, в окнах соседних домов показывались девушки и женщины, любительницы родной русской музыки. Они любили под гармошку завести песню, и та долго звучала над тихой, сонной окраиной...
Но друзьям уж недолго оставалось быть вместе.
Подошла осень 1901 года. В серый осенний день на вокзале собрались толпы народу.
Это жители города и окрестных деревень провожали новобранцев. Здесь были женщины и девушки в домотканных сарафанах, в лаптях, с узелками в руках и котомками за плечами, дряхлые старики с палками и трубками, мастеровые в сапогах в гармошку и косоворотках, фабричные девчата в ярких косынках. У длинного красного эшелона пели, плясали и плакали. Звуки множества голосов смешивались в сплошной, тяжелый шум.
Среди новобранцев стоял и Василий, окруженный родными. Тут были и бабушка, и мать, и живая черноглазая девушка Вера, его невеста, и младшие братья.
Но вот заревел паровоз. Скрежеща, повизгивая и пыхтя, он начал набирать скорость.
Толпа взвыла, послышались громкие крики, рыдания, топот бегущих за поездом новобранцев. Их подхватывали на ходу крепкие руки и затаскивали в вагоны.
И все эти крики, вздохи, рыдания покрывала затянутая в конце эшелона и подхваченная сотнями голосов разрывающая душу песня:
Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра рано, чуть светочек.
Заплачет вся моя семья...
СОЛДАТСКИЕ ГОДЫ
Василий Дегтярев и другие новобранцы думали, что их везут в Москву.
— Не горюй, ребята, — говорил веселый краснощекий парень, — от Москвы до Тулы рукой подать. В случае чего и на побывку дернем.
Кто-то заиграл на гармошке, кто-то затянул песню. До Москвы доехали незаметно.
В Москве сообщили, что эшелон пойдет в Петербург. Но Петербурга новобранцы так и не повидали. У самого вокзала эшелон отправили в тупик. А через несколько дней всех прибывших распределили по разным частям и городам.
Василий вместе с группой других туляков попал в Ораниенбаум. Их свели в баню, обрядили в солдатское обмундирование, поместили в унылые, мрачные казармы.
На другой же день началась обычная солдатская муштра. Новобранцы часами маршировали на широком поле полигона. Учились отдавать честь, изучали воинские уставы.
В Ораниенбауме в то время находилась офицерская стрелковая школа. При школе была большая оружейная мастерская. Работали в ней солдаты, отбывающие службу. Василий надеялся попасть в эту оружейную мастерскую.
