Александр Бучин - 170000 километров с Г К Жуковым
В отличие от коминтерновских господ, да и наших отечественных шишек, генерал армии поразил своей обходительностью. В обращении ровен, спокоен, обращался на "вы" и по имени-отчеству, хотя я ему в сыновья годился. Расспросил, откуда родом, кто мать, отец. Поинтересовался моими спортивными делами. Рассказал и о себе, тогда преимущественно вспоминал Халхин-Гол. Объяснил, что японцы отважные, дисциплинированные солдаты. Драться с ними было трудно, но ведь победили... О войне с немцами не говорил, да что тут говорить, мы были в самом ее горниле.
Разговоры эти не были частыми. Но когда они велись, Георгий Константинович был учтивым собеседником. Не прерывал, внимательно выслушивал. Степенные беседы умудренных жизнью людей! Только я был мальчишкой. Бедов, слышавший эти разговоры, почему-то преисполнялся недоброжелательством. Зависть, что ли? Наверное, что-то пытался наговорить Жукову обо мне не очень лестное. Но об этом дальше.
Кстати, я читал, что Жукова какие-то генералы упрекали (задним числом!) в резкости и даже грубости. Свидетельствую: это оговоры. Никогда в моем присутствии не было случая, чтобы он накричал на подчиненного. Сурово говорил - да, распекал - да, но крик и оскорбления - этого не было. Он всегда держал себя в руках, не опускался до брани.
В Георгии Константиновиче ничего не было показного. Он был открытым человеком, с широкой русской душой и, как каждый русский, любил ездить "с ветерком". Но быстрая езда только по делу, он терпеть не мог скорость ради скорости. Когда нужно было "нажать", Жуков давил ногой на мою ногу на акселераторе, а снизить скорость - говорил по-кавалерийски: "Короче!" Мне кажется, что Георгий Константинович избрал не очень удобный способ просить прибавить ходу, давя ногой на мою, из-за Бедова. Услужливый чекист, стоило генералу армии выразить желание ехать побыстрее, тут же начинал колотить меня по спине. Чтобы покончить с этим, Жуков и стал действовать ногой, незаметно для Бедова на заднем сиденье. Причем Жуков не терял своего серьезного, невозмутимого вида. Может быть, это была наша небольшая тайна?
Хотя Жуков не водил машину и не проявлял никакого интереса к тому, чтобы научиться править, он по-спортивному оценивал освоенные мною приемы преодоления препятствий. За рулем ГАЗ-61 пригодились навыки, приобретенные на мотокроссах. Например, впереди река, мост разрушен. Ехать в объезд нельзя, у Жукова каждая минута на счету. Искать брод? Бесполезно, опять потеря времени. На глаз прикину, где помельче, передок машины опускаю потихонечку в воду (места-то больше неизвестные, то ли есть брод, то ли нет), включаю первую передачу, даю обороты побольше, через воду как стегану и вылетаю на тот берег. Жуков коротко: "Ну, артист!" Нравилась ему некоторая лихость в езде. Отчаянный, должно быть, был кавалерист в молодости! Машина не конь, но все же...
Не раз мы так форсировали реки, а машины, которые сунутся по нашему следу в воду, застревали. Георгий Константинович оглянется, покачает головой и снова: "Артист ты, Александр Николаевич, артист!" Тепло становилось на душе отеческое обращение на "ты" и в то же время по имени-отчеству. Ведь я, в сущности, мальчишкой был - 24 года, а такой человек величает на равных. Да я с Георгием Константиновичем и за ним не только в воду, в огонь бы пошел. Удивляются, как это привязывались душевно к нему. Вот так и привязывались.
Н. Я.: Попадали ли вы в серьезные переделки из-за "некоторой лихости"?
А. Б.: По этому поводу нет, а на фронтовых дорогах едешь на третьей скорости, а опасность спешит на четвертой. Война есть война. За давностью многое позабыл, но кой-какие эпизоды запомнились. Они относятся как раз ко времени командования Г. К. Жуковым Резервным фронтом, то есть августу, началу сентября 1941 года.
Иногда Георгий Константинович подвергался опасности из-за желания увидеть все собственными глазами. Едем в ясную погоду, на дороге громадная воронка. "Стой!" - командует Жуков. Открыл дверь, встал на подножку, из-под низко надвинутого козырька смотрит на немецкие пикировщики, бомбящие совсем рядом. У меня, честно говоря, мурашки пошли по коже, а если немец немного, совсем немного довернет, что тогда? А бомбы свистят и оглушительно рвутся.
Жуков внимательно смотрит, молча, что-то соображает. Сел. Хлопнул дверью: "Поехали!" Нам он не объяснял, зачем и почему останавливались. Конечно, Георгий Константинович был храбрейшим из храбрецов. Обладал каким-то спокойным мужеством. Причем никак не подчеркивал, что он человек военный...
Н. Я.: Это как понимать?
А. Б.: Так и понимать. Он трудился, делал тяжелое дело. Профессия такая. Жуков, например, никогда не носил оружия. Иногда, правда, у него был с собой пистолет, который он держал в перчаточнике, ящичке на приборной панели машины. А вокруг офицеры и генералы в свободное время порой хвалились друг перед другом причудливыми пистолетами. Иной генерал возил с собой в машине автомат, в ногах ручные гранаты.
Нелепое противотанковое ружье Жуков во время битвы под Москвой приказал сдать. Отдать в часть, на которую наползали немецкие танки, а отбиваться особенно было нечем.
Если говорить о распределении опасности в нашей небольшой группе, то львиная доля приходилась на Георгия Константиновича. Как-то приехали в штаб одной дивизии. Мы загнали машины в капониры, Жуков с сопровождающими ушел на передовую. Ждем. Тут немцы начали артобстрел. Когда стихло, взялся прибирать в машине. На сиденье порядочный осколок снаряда, пластмасса рулевого колеса отбита. Показал осколок по возвращении Георгию Константиновичу. Он скупо улыбнулся: "Вы, Александр Николаевич, сохраните на память". Не сберег фронтовой сувенир, потерял. Да что говорить, жили одним днем.
Или еще случай. Едем в другую дивизию. Еще не прибыли, как видим, что немецкие самолеты бомбят с каким-то особым остервенением небольшую деревушку, куда мы и направлялись. Там и стоял штаб. Почему такое внимание? Вскоре выяснилось, что немцы каким-то образом узнали, что должен был приехать комфронта Жуков. По этой ли причине или какой-нибудь другой Жукова отныне именовали как-нибудь иначе, обычно "Константиновым".
А Бедов, который со своими чекистами был в первую голову виноват в том, что чуть не подставил генерала армии под бомбовый удар, расширил свой бизнес на бдительности. Со значительным видом и зловещими недомолвками он рассуждал с нами о "большевистской бдительности". К сожалению, этим дело не ограничилось. Как-то Жуков в пути спросил меня между прочим:
- А вы, Александр Николаевич, хвастаетесь перед девушками, что Жукова возите?
Я оторопел, потом вспомнил, что действительно сказал одной приятельнице, военнослужащей, с кем работаю, разумеется, не хвастаясь. В чем чистосердечно и признался. Жуков ничего не сказал, только, выходя из машины, бросил суровый взгляд на Бедова. Тот как-то съежился. Ясно. Бедов понимал "бдительность" как наушничество. А этого Георгий Константинович на дух не переносил. Есть претензии, докладывай, но, упаси Боже, не за спиной другого!
