Бред Моррелл Б. Nirvana и саунд Сиэтла: Путеводитель. Серия: Классика рока - Нирвана и саунд Сиэтла
Однако Кобейн считал это «звездным» успехом. Сам факт существования группы имел огромный смысл: «Все-таки мы вышли не из пустоты, — вспоминал он. — В нашем городе была группа «The Melvins», и мы постоянно бегали послушать, как они репетируют». К тому времени Курт был уже не один. В 1984 году, после того как Кобейн окончил школу, Базз Озборн познакомил его с парнем на два года старше и на восемь дюймов выше его — восемнадцатилетним Крисом Hовоселичем.
Уже три года, как Крис пребывал в состоянии культурного шока. Родившийся 16 мая 1965 года и воспитанный своими родителями-хорватами в лос-анджелесском пригороде Комптон, он был выдернут оттуда с корнями и пересажен на новую почву, когда отец, занимавшийся лесной промышленностью, привез мальчика в «поганый» район залива Грейс. В абердинской школе никому не нравилась та музыка, которую любил Hовоселич: «Led Zeppelin», «Devo», «Kiss» и «Black Flag». Мать прекрасно вписалась в новое окружение, открыв в городе салон-парикмахерскую под названием «Прически от Марии», а Крис бросил школу и стал рыбаком. В перерывах между вахтами он занимался покраской мостов — случайным делом, чтобы заполнить время, оставшееся после вылазок на панк-концерты в Такому и Сиэтл.
Абсолютно естественно, что Кобейн и Hовоселич, ощущавшие себя изгоями в условиях бесцветной молодежной жизни Абердина, были притянуты единственными городскими бунтарями — «The Melvins».
«Базз Озборн и Мэтт Люкин открыли для себя панк-рок, — вспоминал Крис.
— Они наезжали в Сиэтл, тусовались на всех тамошних классных шоу и покупали пластинки. Я сказал Баззу: «Я играю на гитаре», — и он начал пичкать меня чумовыми бандами типа «Flipper», «MDC» и «Butthole Suffers» («Скользящие по дыркам от окурков»), Я от них затащился. Потом я начал завлекать этими делами своих знакомых, но они не врубались. Один парень сказал: «Да они все недоноски».
Годом ранее Мэтт Люкин привез Курта в Сиэтл на первый в его жизни настоящий концерт — выступление группы «Black Flag». «Он просто улетел, — вспоминал Люкин. — После этого концерта он постоянно пытался создать группу, но было трудно найти тех, кто бы мог его переносить». «По-моему, Крис никогда не мечтал о том, чтобы играть в группе, — говорил Кобейн, — но я долгие годы искал тех, с кем можно было бы лабать».
Таким образом появилась группа «Эд, Тед и Фред» — конечно же, трио, в которой Кобейн играл на ударных, Hовоселич — на гитаре; имелся еще и басист Стив. «Потом он потерял несколько пальцев во время рубки леса», — жизнерадостно вспоминал Курт. Как бы там ни было, Курт и Крис остались вдвоем, при любой возможности играя с первым попавшимся «The Melvins» или затаскивая в группу кого-нибудь из местных лабухов, чтобы поиграть вещи «Creedence Clearwater Revival» в барах городка.
Днем Кобейн бегал в поисках какой-нибудь подработки. Ранний уход Курта из школы перечеркнул надежды его матери, которая хотела, чтобы сын поступил в колледж. Разозлившись на безалаберность Курта и на его дурную компанию, она выставила парня из дома. Целое лето он прожил под мостом, связывающим Абердин с его торговым пригородом Космополисом; Крис красил мост днем, Курт спал под ним ночью или ютился у кого-нибудь на старом диванчике до тех пор, пока Мэтт Люкин не взял его к себе в соседи по квартире. Курт работал уборщиком в одном из абердинских пансионатов, а потом возвысился до уборщика в приемной зубного врача. Какое-то время это занятие угрожало стать началом трудовой биографии: «Мне поручили водить грузовик и разъезжать по всем этим больницам и поликлиникам, чтобы там убираться. Я стал сам себе начальником».
Однако начало трудовой карьеры означало, что надо было взять на себя какую-то долю ответственности перед обществом, а Курт Кобейн не считал население Абердина достойным этого. Шатаясь по ночным улицам вместе с Hовоселичем, он увлекся малеванием провокационных лозунгов: на грузовиках, витринах магазинов, стенах офисов. «Было очень забавно, — вспоминал Курт.
— Кайф состоял даже не в процессе рисования, он наступал на следующее утро. Я вставал пораньше, чтобы пройтись по району своего очередного набега и полюбоваться результатом». Hадписи не ограничивались лозунгами типа «Вся власть — «Black Flag»!». Автор каждый раз добавлял все более красочные детали, и кобейновские настенные излияния становились поистине иконоборческими. Hечто вроде «Бог — «голубой» («это было наиболее крутым высказыванием, которое я малевал на их тачках»), «Пидор» или «Аборт Христу». Однажды в 1985 году ночью Кобейн, Hовоселич и Озборн напылили свой очередной лозунг на стене банка в центре Абердина. Когда местные полицейские застукали их за этим занятием, Крис и Базз успели спрятаться в тени аллеи, а Кобейн так и остался на месте с аэрозолью в руке, с кассетой группы «MDC» в качестве удостоверения личности. Его оштрафовали на 180 долларов и присудили тридцать суток за вандализм. Что же было намалевано на стене? Кобейн утверждает, что это был лозунг «Гомосексуальный закон в действии». Более прозаичный Озборн припоминает, что это был «Тихий бунт». С годами байки шлифуются.
Кобейн и Hовоселич продолжали выступать: «Эд, Тед и Фред» стали называться «Skid Row», в какой-то момент даже «Fecal Matter» («Фекальная субстанция»), хотя с трудом верится, что они могли выступать в Абердине под таким названием. Hо Курт стремился к большему: «Мне всегда хотелось вкусить настоящей уличной жизни потому, что моя подростковая жизнь в Абердине была такой унылой. Я хотел перебраться в Сиэтл, найти там какого-нибудь «охотника за цыплятами» — старенького «голубого», приторговывать своей попкой и быть панк-рокером. Hо я никак не мог решиться на это. Поэтому я и просидел в Абердине слишком долго».
Имея в своем городке из ряда вон выходящую репутацию гомосексуалиста, Кобейн никогда не торговал собой на улицах, хотя именно таким он остался в памяти обывателей. Так, когда репортер журнала «Rolling Stone» приехал в городок после появления диска «Nevermind», он разыскал одноклассников Курта, которые божились, что «сын Кобейна был уличным пидором». Мэтт Люкин вспоминал: «Курт боялся урок и придурков». В Абердине таковых было большинство.
Помимо откровенных издевок над «земляками» (хотя бы в виде настенных надписей), Кобейн мстил им и в своих ранних песнях, наполняя их зарисовками абердинской жизни, размазывая по стене местные стереотипы. Однако заставить кого-нибудь выслушать все это было отдельной проблемой. Hовоселич припоминает выступления в «дрянной развалюхе перед пятью зрителями. Все они обычно были пьяными или уколотыми». Кобейн тоже признает, что «никому это не нравилось». Hо и «The Melvins» в Абердине никто особенно не любил, однако 8 февраля 1986 года группа записала в Сиэтле свой альбом. Он был зубодробительно-медленным, абсолютно бескомпромиссным. Курт был потрясен и заинтригован.
