Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина
Фруктами Дальний Восток небогат, но зато ягод!!! В ближайшей тайге мы находили земляничные поляны, кусты жимолости, целые заросли малины, которые кроме нас иногда посещал и медведь, о чем нас не уставали предупреждать взрослые. Особый восторг вызывали у нас, ребятни, терпкая, продолговато-крупная, зелено-спелая ягода (по-местному – «кишмиш») да дикий виноград с его исчерна-синими, будто покрытыми легким инеем, продолговатыми ягодами. Собирали, конечно, еще рябину и черемуху – все шло «в дело». А подальше, с так называемых «ягодных марей», приносили полные туеса голубики, брусники, морошки. Так же далеко ходили по весне на сбор черемши, этого дикорастущего широколистного растения с острым запахом и вкусом чеснока, настоящего кладезя витамина С, главного «доктора» от цинги.
Отец и дед занимались и рыбной ловлей, но не на удочку, а при помощи так называемых «морд», или сплетенных для ловли рыбы вершей из ивовых прутьев. И почти каждый вечер ходил отец после работы на недалеко протекавшую бурную, студеную речку Кимкан забирать улов. Иногда приносил «мелочь», а в период нерестового хода лососевых – и красную рыбу: горбушу, кету или кижуча, некоторые экземпляры которых достигали 6–8 килограммов. В этом случае появлялась у нас и красная икра, хотя тогда, до войны, она не была особой редкостью и в магазинах. И все это и варилось, и жарилось, и засаливалось, и сушилось. А в общем – все шло к столу… Можно подумать: «Ну и царский стол!» Да, это таежное, дальневосточное разнообразие помогало не только выживать в трудные годы, но и просто укреплять здоровье наших растущих организмов, да и выносливость взрослых тоже.
Семья наша не была набожной. Отец, по-моему, всегда был откровенно неверующим, хотя поддерживал, скорее, не религиозные, а обрядовые праздники. Мама тоже к этим праздникам относилась с почтением, но тем не менее у нас никогда по-настоящему не соблюдали ни малых, ни «великих» постов. Зато на масленицу пекли огромное количество блинов, на пасху – красили яйца, хотя в то время это занятие, по известной моде на безбожие, широко не афишировалось. Тогда, в 30-е годы, почти в каждом более или менее значительном населенном пункте открыли магазины со странным названием «Торгсин», которые скупали у населения золотые, серебряные изделия и всякого рода украшения из драгоценных камней. Там происходил своего рода обмен их на белую муку-крупчатку, сахар и прочий дефицит. Мама в первую очередь снесла туда золотые нательные кресты и только после этого – другие, невесть какие богатые украшения, оставив себе все-таки любимые золотые малюсенькие серьги. А в годы моей активной «атеистической» деятельности в так называемом СВБ (Союз воинствующих безбожников) мы, ребятишки, с особенным усердием и упоением ставили для взрослых массу «безбожных» спектаклей, которые с видимым удовольствием посещали взрослые и их одобрительные аплодисменты и угощения нас, конечно, поощряли. Да в каких только «союзах» и обществах мы тогда не состояли! Даже в МОПРе (Международная Организация Помощи Революционерам), Осоавиахиме и т. п.
В нашей семье всего родилось семь детей, но трое умерли еще в младенчестве (что по тому времени не являлось редкостью), и до начала войны нас дожило четверо: два моих старших брата, моя младшая сестра и я.
Пытался я несколько раз составить генеалогическое древо нашего рода, но отец мой никогда не посвящал нас в свою родословную, и дальше своего деда Данилы и бабушки Кати по материнской линии я так ничего и не узнал. Да в те годы как-то и не принято было искать свои корни. А вот по боковым ветвям мне хорошо были знакомы другие дети и внуки Карелиных, жившие недалеко от нас. Это брат мамы, Петр Данилович, тоже дорожный мастер, коммунист, угодивший в 1937 году совершенно неожиданно под репрессивный каток и бесследно исчезнувший где-то на бескрайних просторах Сибири или Крайнего Севера. Остались у него больная жена и пятеро детей, которым удалось выучиться, пережить войну; большинство из них живы и теперь.
Должен честно сказать, что тогдашние аресты и поиски «врагов народа» заражали многих, в том числе и нас, младших школьников. Помню, например, как мы, ученики 2—3-го класса, по подсказке некоторых учителей искали на обложках своих школьных тетрадей в васнецовских стилизованных рисунках по былинной тематике якобы замаскированные надписи, например «Долой ВКП(б)». И если не находили, то значит, «плохо искали». А вот внезапные аресты наших близких, за кем никто из окружения никаких преступлений не видел, мы воспринимали как досадные ошибки при таком масштабном деле разоблачения вредителей и вообще всяческих врагов народа (тогда широко пропагандировалась известная пословица «лес рубят – щепки летят»).
Но что удивительно: наряду с этой широкой кампанией поиска «врагов» происходило мощное воздействие на умы (и не только молодежи), воспитывавшее любовь к нашему строю и идеалам коммунизма. Достаточно вспомнить только фильмы и патриотические песни того времени. И это необычайно обостряло и чувство любви к Родине, и сознание высокого патриотизма. С этими чувствами мы вступили в священную войну против гитлеровской, фашистской Германии. С ними и победили, пройдя почти через 4 года тяжелейших испытаний.
Репрессии тех лет, кроме упомянутого мною моего дяди, не затронули, к счастью, других его родственников, хотя после войны много писали и говорили о том, что и жен, и даже детей «врагов народа» и в лагеря ссылали, и в тюрьмах гноили. Может быть, только у нас, на Дальнем Востоке, по-другому было?
Так, мамина младшая сестра Клавдия Даниловна (1915 года рождения), несмотря на репрессированного брата, работала телеграфисткой на узловой железнодорожной станции, по тому времени – на весьма ответственной должности. Замуж она вышла за инженера Баранова Василия Алексеевича, с первых дней войны ушедшего на фронт, а после войны ставшего офицером КГБ. Работал он в этой ипостаси все послевоенные годы в Риге и умер в 1970 году. Их сын, мой двоюродный брат Станислав, 1938 года рождения, добровольно поступил в свое время в погранвойска, окончил Военное училище погранвойск и был перспективным офицером. А в начале 90-х годов XX века вся Прибалтика в результате развала Советского Союза вдруг обрела, как там говорили, истинную свободу. Тогда из-за преследований и угрозы репрессий уже со стороны постсоветских латышских властей, обезумевших, наверное, от «истинной свободы», включили его в черный список «красных ведьм». И Станислав был вынужден тайно бежать из Латвии в 1991 году, оставив там «неграми» (негражданами) своих детей и внуков. К великому сожалению, совсем недавно он нелепо погиб под колесами мчащегося самосвала.
