Эмма Вильдкамп - Любовница фюрера
– Ох, ну вот опять! Сейчас точно отец услышит!
– Ах, Лени, что это?! Кровь?! – в ужасе спросила Герта. По белоснежному одеялу, которым был укрыт Вальтер, быстро расползалось ярко красное пятно. Правая рука его безвольно висела и с нее тонким ручейком стекала кровь. На полу уже образовалась небольшая лужица. Вальтер вскрыл себе вены и потерял сознание.
– Идиот! – в ярости шептала Лени, перевязывая юноше руку разорванным полотенцем.
– Вот это чувства! – усмехалась Герта, прикладывая к груди и лицу Вальтера холодные компрессы.
– Герта, прекрати издеваться надо мной! – зашипела на нее Лени. – Я уже не знаю, как от него отвязаться!
Подруги, не смыкая глаз, до самого утра не отходили от кровати безумца, время от времени продолжавшего стонать. Утром они перетащили его в соседнюю комнату, спрятали под кушетку и вытерли все следы крови. Лени подождала, пока встанет отец и начнет собираться на работу. Ему она сказала, что они поедут в Берлин вместе с Гертой. Когда он уехал, она помчалась к матери с рассказом о ночном происшествии. Опаздывающая на уроки девушка попросила мать вызвать врача и отвезти Вальтера в больницу, а сама вызвалась сообщить об инциденте его братьям и сестрам. Вальтера увезли. Он поправился. Лени видела его потом лишь несколько раз, уже после войны.
Глава 4
Первая любовь
Пылкие чувства Вальтера не смогли растопить сердце Лени. Как правило, объект для своих воздыханий она выбирала сама. Вообще же, воспитывалась она в пуританских правилах и страшной строгости. В семье не то, что о сексе, даже о физиологии запрещалось говорить! Девушка долгое время не знала, что после поцелуя не бывает детей, и обо всех тонкостях этой сферы жизни она услышала от своей школьной подруги Алисы, дочери владельца ресторана «Красный дом» на площади Ноллендорфплац. Между тем, по мере взросления Лени замечала, что мужчины смотрят на нее с интересом. Отец свирепел от ярости, когда некоторые из них провожали миловидную и безупречно одетую Лени взглядом. Однако любовные переживания не так сильно ее увлекали. Нет, конечно, она влюблялась, но чувства эти были исключительно платонические, и, конечно, девушка была не готова запятнать честь семьи сомнительными связями. До 21 года – того момента, как ей было разрешено выходить в свет и жить отдельно от родителей – ее увлечения можно было пересчитать по пальцам. Знакомиться с молодыми людьми ей категорически запрещалось. Юная Лени целых два года украдкой боготворила одного молодого человека, которого увидела случайно на оживленной Тауэнцинштрассе. Объект желаний никогда так и не узнал о чувствах девушки, а она каждый день после уроков проходила по улице от площади Виттенберга до церкви кайзера Вильгельма в робкой надежде на встречу.
Еще одним увлечением Лени стал известный в Берлине жокей Отто Шмидт. Альфред Рифеншталь редко пропускал бега и с удовольствием играл на скачках. Иногда Лени позволялось вместе с матерью сопровождать отца в Груневальд. Так как ставки делать девушка не могла, да и не хотела, то все внимание устремляла к лошадям и жокеям. Отто в своей форменной рубашке в белую и голубую полоску часто смотрел на старте, где толпилась шумная и возбужденная публика, на зачарованно глядящую на него снизу Лени. Она несколько раз пытала подругу Герту, с которой иногда отправлялась на ипподром, действительно ли Шмидт смотрит на нее или же она выдает желаемое за реальность. Герта утвердительно кивала в ответ – она тоже видела, как жокей устремлял благосклонный и пристальный взгляд на ее хорошенькую подругу. Лени боялась поверить Герте, да и самой себе, однако решила действовать наверняка. Ей очень хотелось понравиться Шмидту, хотелось, чтобы он оценил ее красоту и ум. Она даже изучила родословную всех хороших скакунов, а также историю конных заводов – в специальной тетрадке Лени составила кучу таблиц и знала все наизусть. Набравшись смелости, девушка решила познакомиться со Шмидтом сама. Несколько раз она пыталась с ним заговорить, но он был смущен таким дерзким напором со стороны юной прелестницы, поэтому предпочитал отмалчиваться. Тогда Лени решила взяться за дело с другой стороны. Еще один популярный жокей – Растенбергер – не в пример Отто был очень общительным и открытым, а, кроме того, он тоже заметил хорошенькую фройлян, восхищенно смотрящую на лошадей. Лени заговорила с ним о животных, их родословной, чем повергла жокея в подлинное изумление. Девушка с невозмутимым видом перечислила всех родителей и прародителей лошадей, на которых он выступал. Такой блестящий ход не мог не произвести на Растенбергера впечатление, и он пригласил Лени на свидание. После обеда девушка пришла на место встречи в ресторан на Фридрихштрассе. Растенбергер уже ждал ее, он проводил Лени наверх по узкой лестнице в отдельный кабинет. Смутные подозрения стали ее одолевать уже на пороге комнаты. Когда они вошли, сомнений у нее не осталось – все в кабинете, включая ковры, скатерть, шторы, было красного цвета. Лени, впрочем, решила не отступать от намеченной цели – познакомиться с Отто через Растенбергера – и подумала, что сможет выпутаться. Жокей не стал откладывать то, зачем позвал девушку, в долгий ящик, и, чокнувшись с ней бокалом, попытался ее приобнять. Лени опешила от такой скорости развития событий и громко выпалила:
– А знаете, ведь я кузина Отто Шмидта! Представляете, какой бы был для него сюрприз, если бы вы провели меня к нему!
Но Растенбергер, распаленный присутствием молодого семнадцатилетнего тела, не обращал никакого внимания на ее слова, он настойчиво притянул ее за плечи и попытался поцеловать. В планы Лени такой поворот событий никак не входил, поэтому девушка отчаянно вырвалась из цепких объятий мужчины и бросилась на улицу. Растенбергер бежал вслед за ней. Она приостановилась на пороге ресторана, соображая, как же бежать дальше по улице – ведь начавшийся неожиданно дождь шел стеной, но тут на нее с кулаками набросилась какая-то женщина, оскорблявшая и поносившая ее на чем свет стоит. Видимо, это была фрау Растенбергер, которой рассказал о свидании мужа какой-то «добрый» человек.
В 21 год Лени получила предложение руки и сердца. Дело обстояло так: в июле 1923 года девушка с позволения родителей поехала вместе с Гертой в летний лагерь школы танцев Ютты Кламт. Предполагалось, что занятия будут проходить в каком-нибудь из городков на живописном Боденском озере. Лени впервые ехала куда-то одна, поэтому радости ее не было предела. Впереди маячили увлекательные приключения самостоятельного путешествия, но с самого начала что-то не задалось: на перроне в Ульме некая дама сообщила подругам, что фрау Кламт заболела, поэтому занятий не будет. Девушки очень огорчились, но решили все же не упускать возможности покататься одним и остановились в Линдау, сняв у некоего профессора комнату. Родителям решили об отмене курса танцев не сообщать. Между тем, на следующий день в Германии произошла денежная гиперинфляция. Деньги обесценились. В магазинах по несколько раз на дню менялись цены, а за два-три дня они вырастали вдвое. Профессор разрешил девушкам не платить за жилье, однако Лени с Гертой нужны были деньги – у родителей они решили помощи не просить, опасаясь, что придется вернуться домой. Как-то на улице подруги встретили знакомых художников Вилли Иеккеля и Нушку, заехавших в Линдау на пару часов в поисках денег. Они пригласили девушек с собой на дачу в Гунцесриде в Алльгойских Альпах, где все вместе провели несколько сказочных дней. Там же они познакомились с каким-то торговцем, у которого был автомобиль. Мужчина как раз собирался ехать в Штутгарт. Лени упросила его научить ее водить машину и вместе с Гертой они поехали на его автомобиле, несмотря на то, что обратные билеты на поезд были со станции в Линдау, а денег у них не было.
