Фридрих Вильгельм Меллентин - Танковые сражения 1939-1945 гг.
«Мы, англичане, считаем себя до известной степени вправе упрекать германский генеральный штаб за то, что он начал войну в 1914 году. Иногда это же говорят и по отношению к 1939 году, но я согласен с господином Гёрлицем, что в этом случае обвинение неоправдано. Можно обвинять Гитлера, нацистское государство и партию, даже германский народ, но генеральный штаб не хотел войны с Францией и Англией, а после того как он был втянут в войну с ними, он не хотел войны с Россией»{7}.
Мирное разрешение судетского кризиса в октябре 1938 года являлось большим облегчением для армии. Я был в то время третьим офицером штаба 3-го корпуса; наш штаб располагался около Хиршберга в Силезии. В результате Мюнхенского соглашения мы получили возможность мирно вступить в Су-детскую область, и, проходя мимо мощных чешских оборонительных сооружений, каждый из нас испытывал чувство облегчения оттого, что удалось избежать кровопролитной борьбы, в которой наиболее тяжкие испытания выпали бы на долю судетских немцев. Наших солдат тепло встречали в каждой деревне, их приветствовали флагами и цветами. В течение нескольких недель я был офицером связи при Конраде Генлейне, вожде судетских немцев. Тогда я много узнал о тяжелом положении этих немцев, угнетавшихся в культурном и экономическом отношении{8}.
Вера в руководство Гитлера беспредельно возросла, но после аннексии Богемии в марте 1939 года в международной обстановке стал нарастать кризис. К этому времени я уже вернулся в Берлин и был по горло занят подготовкой к гигантскому военному параду в честь пятидесятилетия Гитлера. Этот парад должен был явиться демонстрацией нашей военной мощи; во главе проходящих колонн шли знаменосцы, которые несли все боевые знамена вермахта.
Я старался во что бы то ни стало избавиться от такого образа жизни – мне надоел военный цирк, и я хотел вернуться в войска. Удалось устроить, чтобы меня прикомандировали на год к 5-му танковому полку{9}, куда мне было приказано явиться 1 октября 1939 года. Однако вскоре начался польский кризис, все остальное отступило на второй план, и я с головой ушел в оперативную штабную работу.
Несмотря на военные приготовления на восточной границе и нараставшую напряженность в отношениях Германии с Англией и Францией, мы все еще надеялись, что наши претензии на Данциг – истинно немецкий город – не приведут к мировому конфликту. Эти претензии, предъявленные в другое время и в ином тоне, были бы вполне уместными. Но, будучи выдвинуто немедленно вслед за аннексией Чехословакии, требование о передаче Данцига должно было вызвать самое серьезное беспокойство в Лондоне и Париже. В 1945 году, когда я был в плену, генерал Гейр фон Швеппенбург, бывший военный атташе в Лондоне, говорил мне, что Гитлер был убежден, что вторжение в Польшу не приведет к войне с западными державами. Он игнорировал предостережение своего военного атташе о том, что Великобритания объявит войну, и думал, что пакт о ненападении, заключенный с Россией, решает дело.
В последние дни августа 1939 года длинные колонны 3-го корпуса с грохотом шли по улицам Берлина, направляясь к польской границе. Все были молчаливы и серьезны; мы сознавали, что к добру это или нет, но Германия переходит Рубикон. Не было и следа тех ликующих толп, которые я видел десятилетним мальчиком в 1914 году. Ни население, ни солдаты – никто не проявлял абсолютно никакого энтузиазма. Однако, преисполненный решимости выполнить свой долг до конца, германский солдат шел вперед{10}.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОЛЬША, ФРАНЦИЯ И БАЛКАНЫ
ГЛАВА I
ПОЛЬСКАЯ КАМПАНИЯ
Германская армия вступила в Польшу в 4 часа 45 мин. 1 сентября 1939 года; наступлению наземных войск предшествовали мощные удары авиации по польским аэродромам, железнодорожным узлам и мобилизационным центрам. С самого начала наступления мы имели полное господство в воздухе, вследствие чего развертывание польской армии было сильно затруднено. Наши механизированные колонны устремились через границу и вскоре продвинулись далеко в глубь польской территории.
Я не ставлю себе целью подробно рассматривать эту кампанию, потому что превосходство немецких войск было настолько очевидным, что их операции не представляют особого интереса для изучающих стратегию и тактику. Поэтому я намерен лишь суммировать причины нашего успеха и коротко рассказать о тех боевых действиях, в которых я принимал участие.
По своим размерам польская армия была внушительной и, казалось, оправдывала утверждение польского правительства и прессы о том, что Польша стала великой державой. На бумаге поляки могли выставить тридцать дивизий первой линии, десять резервных дивизий и одиннадцать кавалерийских бригад. Но, как я уже заметил, мобилизация польской армии была серьезно затруднена действиями германских военно-воздушных сил; у тех же соединений, которые успели отмобилизоваться, возможности передвижения оказались весьма ограниченными, а снабжение было полностью нарушено. Имея лишь несколько сот современных самолетов и недостаточное количество зенитной артиллерии, польское командование не смогло использовать все свои войска. Кроме того, польские дивизии с их недостаточной огневой мощью и устаревшим вооружением фактически могли быть приравнены лишь к немецким усиленным полкам. Поляки имели очень мало танков и бронеавтомобилей, противотанковой артиллерии не хватало, а значительная часть вооружения, как и у итальянцев, относилась к периоду первой мировой войны. Лучшими из польских соединений, несомненно, были кавалерийские бригады, которые сражались с изумительной храбростью; был даже случай, когда они с шашками наголо атаковали наши танки. Но вся эта храбрость и напористость, которую часто проявляли поляки, не могла компенсировать недостаток современного оружия и отсутствия серьезной тактической подготовки.
На польскую военную клику ложится тяжелая ответственность за положение, в котором оказалась польская армия в 1939 году. Конечно, на ее техническом оснащении сказались экономические факторы, но не может быть никакого оправдания тому, что поляки не сумели оценить влияние огневой мощи на современную тактику.
Такими же слепыми они оказались и в области стратегии. Правда, поляки законно могли надеяться, что французская армия и английские военно-воздушные силы свяжут значительные германские силы на Западе, но даже и при этом условии их планам недоставало чувства реальности. Учитывая относительную слабость своих вооруженных сил и конфигурацию границы, при которой большие участки оставались незащищенными, было бы вполне закономерно действовать более осторожно. Но польское командование, не думая о том, чтобы выиграть время путем стратегического отхода, продолжало держать крупные силы в Познани и Польском коридоре, пыталось развернуть все наличные войска на фронте около 1500 км от Литвы до Карпат и даже сформировало специальную ударную группу для вторжения в Восточную Пруссию. Таким образом польское верховное командование добилось лишь того, что все наличные силы были разбросаны на большом пространстве и по существу изолированы друг от друга.
