Франц Майер - Из дневника (Иран, 1941-1942)
Самым лучшим известием является, пожалуй, известие от FN о том, что 7032{75} попросил встречи. Это хороший признак. Я очень надеюсь, что скоро мы будем снова вместе и наши беспокойства уменьшатся. Запоздавшие известия от FN об SP 30 являются прекрасной иллюстрацией к моим объяснениям от 9 июня, когда 216-й и я должны были улизнуть оттуда, т. е. когда N 2 и kh{76} сообщили SP 30, что за его фермой наблюдают. SP 30 написал в полицию письмо примерно такого содержания: "Вчера (накануне событий) я стоял на крыше своего дома, когда подошли двое бродяг и попросили приютить их, так как один был болен. Я без подозрения согласился. После того как прошло два дня их пребывания под моей крышей, я заподозрил, что они лишь притворились больными. Я заставил их сказать мне правду и узнал, что один из них немец, а другой 216-й. Сообщаю об этом в полицию". Это письмо он как раз собирался послать в полицейское управление, когда к нему пришел SP 20{77}. SP 20 сказал SP 30, что такой шаг просто сумасшествие, а SP 12{78}, который пришел с SP 20, взял у SP 30 письмо и сжег его. SP 12 и SP 20 объясняют это письмо тем, что SP 30 был очень напуган, но я, конечно, знаю, что это ни что иное, как измена. Это концовка главы о лжеце и хвастуне SP 30, который хвалился своим арабским происхождением и хотел прикончить наших врагов "холодной сталью". <...> Так как SP 12 три дня назад уехал в свою деревню, я остался без связи с 216-м, а поэтому не получил ответа от N 2. Обычная встреча в пятницу на этот раз не состоялась.
Положение внутри страны все ухудшается. Наступление Роммеля могло бы повлиять на правительство и продовольственное положение. Английская пропаганда значительно усилилась, в больших количествах распространяются плакаты и памфлеты. Тегеранские аэродромы переданы союзникам. Иранские машины посланы в Исфахан. Большевики пригласили группу военачальников под руководством Сартип Ансари посетить русский фронт. Вчера радио и газеты снова предупреждали граждан не укрывать подданных держав "оси". Государственная полиция будет жестоко карать за это...
02.07.1942 г.
Медленно, но верно я начинаю понимать, как обращаться с персами. Знаю их трюки, интриги, которых у них больше, чем у других людей. Если к ним подойти правильно, они готовы на любой риск, неприятности и даже жертвы.
Возможно, для того, чтобы ладить с людьми, надо сначала научиться страдать от лжи - большой или маленькой, на которую способны даже лучшие друзья. Следующим препятствием является сознание, что мы пруссаки. <...>
03.08.1942 г.
Я не знаю даты последних записей, так как закопал их для безопасности. Однако, по-моему, интервал равен месяцу. А может быть и больше. <...>
1 августа был большим днем для меня. Я давно забыл о письме, которое передал нашим желтым друзьям. Я подумал, что желтые друзья сыграли грязную шутку, или что S 1{79} отказался. Но оказалось не так. Я слушал радио в течение четырех месяцев, и вот 1 августа в 5 часов дня, когда я слушал немецкие сообщения в азиатской программе, вдруг услышал сообщение: "Мы узнали после из Тегерана, что разрыв дипломатических отношений между иранским и японским правительствами произошел не только в результате махинаций английского и североамериканского правительств, но и также вследствие нажима в этом направлении русского правительства". Я с трудом поверил своим ушам. Это была точно та фраза, которую я просил в своем письме передать как ключ. Было добавлено только слово "после", понятно почему событие это четырехмесячной давности. Я ожидал сообщение еще 25 мая. <...>
В отношении местных людей новое большое разочарование, надеюсь на Бога, что последнее. Разочарование в N 3 велико потому, что этот человек был готов сделать все для успеха нашей работы. Без малейших оснований он вдруг отошел в сторону. <...> Более того, совсем недавно я дал N 3 <...> туман на его расходы и, таким образом, общая сумма поднялась до 5500 туман. Из них 1500 пошли для Ганса Саба в пользу дяди (2). N 3 уверяет, что принес печатный станок за 2000 туман. Позднее он согласился, что купил станок за 500 туман. Но он не заплатил этих денег купцу, а потому последний забрал свой станок обратно. Остальные N 3 уплатил лично. <...> У меня было 15 000 туман, из которых сейчас осталось 5000 туман. Такое положение вещей оценивается как предательство. <...> Вопрос с деньгами недавно стал особо животрепещущим. Каждый шаг стоит денег, а у нас лишь нищенские запасы, которых не хватит для того, чтобы заплатить курьерам. Это большой недостаток в стране, где деньги - все. <...>
04.09.1942 г.
Тем временем положение в этом городе с каждым днем, почти с каждым часом становится все более неспокойным. 21 августа советское и английское посольства вместе с ассирийцами, армянами и другими подонками общества попытались совершить в Тегеране государственный переворот. Для этого преступления большевики хотели использовать отставку кабинета Сохейли. Теперь благодаря парламентскому большинству и согласию короля Кавама ос-Салтане получил полномочия сформировать правительство. Еще не ясно каков будет его состав. Лео, наконец, отправили на юг. Однако Паладин 216 все еще в тюрьме, и англичане пытают его больше чем раньше. По последним сведениям, у него три штыковых раны. Но он держится твердо. Его друзья полагают, что его предал Лео. Естественно, мне бы не хотелось думать так о своем соотечественнике, но английская пропаганда говорит: "Посмотрите, вот вам немцы! Сначала они пользуются вашим желанием и подвергают вас опасности, а когда опасность подходит, выдают вас". Если в том есть хоть доля правды, то пусть как можно скорее заберет черт Лео, которого я никогда не считал ангелом.
06.09.1942 г.
Опять я восторжествовал слишком рано. Из Берлина до сих пор ничего не получено, я не знаю, что это значит. Или это упрямство А.А., или неуклюжесть наших людей? Или недостаточное количество аппаратов. <...>
11.09.1942 г.
Время идет, начинается осень, а немецкие войска все еще стоят под Сталинградом. Мы ни в чем не можем упрекнуть наших храбрых солдат. Мы беспокоимся за свою работу. С каждым днем наша жизнь становится труднее. Приближение немецких войск заставляет врага применять более строгие меры. <...> Британский консул в Исфагане сказал одному из наших друзей: "99 % иранского населения стоят за фашистов, а 1 % - люди, берущие у нас деньги и предающие нас". С другой стороны, враг имел много времени для того, чтобы ввести подкрепления в эту страну, что может затруднить выполнение наших планов. Хотя хвастливые речи Черчилля и путешествие личных представителей Рузвельта являются доказательством их слабости и пустоты, долгая отсрочка и еще одна зима дадут врагу возможность наверстать потерянное время.
