KnigaRead.com/

Сергей Алексеев - Игорь Святославич

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Алексеев, "Игорь Святославич" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В России дело обстоит иначе. Впрочем, поначалу критики «Слова» больше спорили о принадлежности его к домонгольской эпохе, чем о подлинности в собственном смысле. Датировка списка, подтвержденная видевшими его авторитетными учеными, не позволяла большинству скептиков заходить в своих предположениях позднее XVI века. Единственным заметным исключением являлся журналист и востоковед О. И. Сенковский. Известный своими нетривиальными суждениями о древнерусской истории и крайним скепсисом по поводу всех русских средневековых памятников, включая «Повесть временных лет», он и «Слово» счел подлогом XVII—XVIII веков. Хлесткие инвективы Сенковского прибавили ему скандальной славы (как и объявление им гомеровских поэм средневековым славянским сочинением) — но не оказали влияния на научный мир.

В качестве достоверного исторического источника рассматривал и использовал «Слово» и С. М. Соловьев в «Истории России с древнейших времен». Для него поэма о новгородсеверском князе являлась бесспорным древним памятником — хотя, возможно, и небезупречной сохранности. Соловьев ставил «Слово» как источник информации о походе Игоря вровень с летописями или выше их. Стоит отметить, что легковерием и отсутствием критического подхода Соловьев страдал еще в меньшей степени, чем творивший на заре эпохи романтизма Карамзин.

Решающее значение для признания ранней датировки «Слова» имели два обстоятельства. Во-первых, очень рано параллель к поэме, воспринятая как цитата из нее, отыскалась в выходной записи писца Домида в псковском «Апостоле» (1307). Домид писал о шедшей в то время войне Михаила Тверского и Юрия Московского: «…при сих князех сеяшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наши в княхех которы и веци скоротишася человеком»{5}. В «Слове»: «Тогда при Олзе Гориславиче сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамолах веци человеком скратишась». Во-вторых, в середине XIX века была открыта еще одна древнерусская героическая поэма, «Задонщина», о Куликовской битве. «Задонщина» содержит множество параллелей со «Словом», причем очевидно выглядит вторичной по отношению к нему — менее выразительной с точки зрения поэтики, с потерей смысла ясных в «Слове» метафорических оборотов. Кроме того, «Задонщина» — ярко выраженный памятник христианской культуры, тогда как для автора «Слова» языческие верования были еще частью реальности.

Однако основания для скепсиса накапливались. Правда, носили они в большей степени психологический, чем академический характер. Неуемные сравнения первых апологетов «Слова» с «Песнями Оссиана» слишком соответствовали извечному со времен Петра I стремлению русских «сделать не хуже» и не могли не возбудить подозрений в сознательном «оссианизме». Именно это насторожило сначала Шлёцера, а вслед за ним западных да и русских ученых второй половины XIX века, когда подложность макферсоновских «Песен»: уже ни у кого не вызывала сомнений. Не отыскалось ни одного нового списка «Слова». Еще в 1815 году было признано, что первая «новооткрытая» рукопись поэмы оказалась фальшивкой, изготовленной А. И. Бардиным. Позже выяснилось, что он же сделал еще несколько поддельных списков. Наконец, в 1870— 1890-х годах были разоблачены подлоги известного деятеля чешского национального возрождения В. Ганки, выдававшиеся им за древнечешские памятники, в том числе «Краледворская рукопись» — собрание эпических сказаний о древней Чехии, несколько десятков лет обладавшая сходным со «Словом» культовым статусом. Невольно возникали новые подозрения: не было ли «Слово» таким же плодом интереса к славянским древностям на волне национального романтизма?

Сомнения были суммированы в концепции французского ученого А. Мазона. Его монография, вышедшая в Париже в 1940 году{6}, была первой попыткой доказать подложность поэмы на академических основаниях. Мазон исходил из гипотезы своего соотечественника Л. Леже, что «Слово» не являлось источником «Задонщины», а было создано на ее основе в Московской Руси. Однако Мазон полностью отверг возможность появления «Слова» в Средние века. Наблюдения над эволюцией «Задонщины» и более позднего памятника Куликовского цикла — «Сказания о Мамаевом побоище» — привели его к выводу, что «Слово» является подделкой XVIII века. Подделка, по мнению Мазона, была создана человеком образованным, интересующимся древнерусской литературой и фольклором, не сумевшим, однако, при подлоге избежать «галлицизмов». Первоначально Мазон склонялся к тому, что фальсификатором являлся сам А. И. Мусин-Пушкин, но в итоге предпочел Н. Н. Бантыш-Каменского. Поскольку эти концепции авторства не получили поддержки, в поздних работах 1960-х годов Мазон согласился с гипотезой А. А. Зимина об авторстве Иоиля (Быковского).

Теория подлога нашла отклик у французских ученых, хотя и не получила развития, а уже в первые послевоенные годы встретила жесткий отпор и в русской эмигрантской, и в советской науке. Первое время оппоненты не уходили от политических упреков — свежа была память о Второй мировой войне, и разгоралась война холодная. Профессор Колумбийского университета, филолог-эмигрант Р. О. Якобсон подробно разобрал лингвистическую и литературную составляющие «Слова». Исходя из языка поэмы, он обосновал точку зрения на нее как на памятник домонгольской эпохи, сохраненный списком XV или XVI столетия. Якобсон и поддержавшие его американские коллеги сформулировали ключевой аргумент в пользу подлинности «Слова»: предполагаемому фальсификатору XVIII века следовало обладать современными по знаниями в области языка, фольклора и древнерусской словесности{7}. Выступление Якобсона в защиту «Слова» вызвало обвинения его в «коммунизме», и он был вынужден в 1949 году покинуть университет.

Ю. М. Лотман в специальной работе показал невероятность помещения «Слова» в литературный контекст XVIII века. Многие присутствующие в поэме образы и темы вошли в обиход несколько позже, уже под ее влиянием. В литературе XVIII столетия «Слово» явиться не могло — даже в начале XIX столетия оно оставалось явлением совершенно чуждым и изолированным{8}.

Большое значение для исследования «Слова» имело открытие и изучение новых памятников древнерусской литературы и особенно новгородских берестяных грамот, чрезвычайно расширивших представления о живой древнерусской речи. Они дали сторонникам «Слова» в России и за рубежом дополнительную лингвистическую аргументацию. Мнение филологов о «Слове» с этого времени более или менее солидарно. А. Мазон до Дж. Феннела оставался единственным крупным специалистом среди сторонников теории подлога.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*