Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге
— Моя молодая коллега считает себя дома в вашей стране, дорогой друг. По-японски она говорит свободно, как дочь Восходящего солнца, хотя сама больше похожа на полуночное солнце.
— Теперь я понимаю, — ответил Танака, который смог наконец взять себя в руки, — отчего солнце на ее родине длинные летние ночи предпочитает не заходить вообще… Оно не может оторвать взора от вас, милостивая государыня.
Но даже этот утонченный комплимент не тронул Биргит.
— Чудо полуночного солнца можно видеть севернее Полярного круга, — поправила она. — В Стокгольме, где живут мои родственники, в двенадцать часов ночи всегда темно.
— Между прочим, фрейлейн Лундквист дома даже тогда, — продолжал направлять разговор Зорге, — когда она находится здесь: она пишет для «Стокгольме тиднин-гаи».
Девушка бросила на Зорге взгляд, полный удивления, И спросила:
— Разве вы читаете страницу для женщин?
— Разумеется, — ответил он, — именно на этой страница нейтральной прессы порой скрываются важные с микологической точки зрения вещи. Но, несомненно, эти маленькие первые успехи надо развивать. Вам надо печататься на первой полосе. А в этом вам, бесспорно, может помочь мой друг Танака.
— Боже мой, первая полоса! — испуганно воскликнула Биргит. — Я не честолюбива. Пока, во всяком случае.
— Это неправильно, дорогая, — возразил Зорге. — Это абсолютно неправильно. Вы должны быть честолюбивой. В двадцать четыре года я написал первую передовицу. Вы в двадцать можете написать первую сенсационную статью, ну, например, о нынешнем напряженном положении на Дальнем Востоке.
— О, что у вас за фантазии, господин Зорге! — запротестовала Биргит, хотя ей было приятно, что он обратил внимание на ее первый журналистский опыт. — Между прочим, я совершенно не разбираюсь в здешней политике.
— А вам это вовсе и не потребуется, — возразил Зорге, — господин Танака вам все объяснит. У вашей газеты нет корреспондента на Дальнем Востоке. Подумайте только, что это будет означать для «Стокгольме тид-нинген», когда личный секретарь японского премьер-министра примет молодую сотрудницу газеты! Интервью, взятое из первоисточника… И вы сомневаетесь, что оно появится на первой странице? А потом ваша фамилия…
— Я, конечно, с большим удовольствием побеседую с молодой дамой, — с готовностью подтвердил японец. — Разъяснять представителям зарубежной прессы мирные намерения императорского правительства — это моя обязанность. А те, кого к тому же рекомендует мой друг Рихард Зорге…
Биргит не скрывала своего восторга от возможности, открывшейся перед ней.
— Господин Зорге, — сказала она, поклонившись неловко, по-мужски, — я очень благодарна за то, что вы познакомили меня с господином Танакой, который так дружески отнесся ко мне.
— Ладно, ладно! — Рихард мягко отмахнулся. — Все в порядке… маленькая услуга коллеге.
Он был доволен собой. Его исключительная наблюдательность помогла сломать лед в отношениях с этой девушкой, которой хотелось, чтобы люди заметили и оценили ее ум, душевные качества, а не только ее привлекательную внешность. Комплименты своей красоте она воспринимала как своеобразное оскорбление, которое наносят ее уму. Ей было неприятно сознавать, что мужчины ищут близости с ней только из-за ее внешности. И никто не желал говорить с ней, как с умным человеком.
Зорге удивляло, почему ни один из тех мужчин, которые увивались вокруг Биргит, и увивались безрезультатно, не попытался, отбросив избитые комплименты, обратиться к ее разуму. Ведь, по мнению Рихарда, нельзя было не заметить высокой духовной организации этой девушки. Но большинство из окружавших его людей лишены дара читать, как в открытой книге, все то, что таится в душе других.
И именно потому, что он сам был редким знатоком человеческих душ, Биргит Лундквист улыбнулась ему так, как еще ни разу не улыбалась ни одному мужчине.
Таким образом, все шло, как хотел Рихард Зорге.
Танака, вне себя от счастья, надеялся, что день его встречи с этим чудесным созданием будет назначен уже сейчас. Но он заблуждался. По мнению Рихарда, японцу было бы полезно немного помучиться в ожидании.
— Простите, чуть было не забыл, что еще до встречи с моим другом Танакой собирался рассказать вам кое-что, — обратился к девушке Зорге. — Это, правда, не столь уж важно и могло бы подойти только для вашей женской страницы…
— Собственно, я имею отношение всего лишь к одной-единственной странице, — перебила Биргит.
Зорге не стал возражать, так как знал, что она не терпела фраз, смысл которых сводился к комплиментам.
— Именно поэтому я подумал о вас, когда получил сегодня фотоснимки с большой выставки кукол в Киото. Вы знаете, что эта выставка устраивается раз в десять лет. Вы могли бы написать милую статейку о ней… Снимки в вашем распоряжении.
Девушка засияла.
— Мы ведь не молодеем, — сказал Зорге, обращаясь к японцу, — и надо воспитывать подрастающее поколение. Иначе что будет с нашей прессой?
— Вот вам еще одно доказательство, — восхищенно заметил Танака, — что доктор Зорге — отличный товарищ…
Зорге уловил легкий оттенок сомнения, прозвучавший этих словах, но Биргит ничего не поняла.
— Вы правы! — искренне воскликнула она. — Мне еще никто не помогал… только смеялись надо мной. И все потому, что у меня другие интересы, чем у остальных девушек и у мужчин, которые бегают за ними. — Потом она презрительно добавила: — Это все любители развлечений.
Танака был слишком хорошо воспитан, чтобы рассмеяться, а Зорге видел перед собой лишь свою цель.
— Итак, Биргит, — спросил он, — хотите посмотреть снимки?
— Конечно… конечно!
— Ну, до свидания, — простился Зорге с ошеломленным японцем.
Биргит протянула разочарованному Танаке руку, так и не решившись напомнить об обещанном интервью.
В Токио, как обычно и в других столицах Восточной Азии, комплекс посольства составляло несколько домов и вилл, разбросанных по просторному саду, окруженному стеной с воротами, у которых стоит охрана. Такое расположение называют «компаунд». Германское посольство тоже представляло собой компаунд, центром которого была резиденция посла — солидный дом в стиле конца прошлого — начала нынешнего века.
Резиденцию окружали виллы советника, обоих советников-посланников и маленький домик, где были квартиры холостяков — Равенсбурга и атташе Херцеля. В многоэтажном, хотя и менее заметном доме неподалеку от ворот располагались служебные помещения, исключая кабинет посла, который находился в резиденции. В задней части компаунда были разбросаны небольшие домишки персонала, гаражи и мастерские. Несмотря на большую площадь сада и множество построек, помещений для всех сотрудников не хватало. Некоторые, среди них был и доктор Зорге, жили за пределами компаунда. Для военных атташе, представлявших германские сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы, выстроили новый дом, где также размещался недавно созданный информационный отдел Зорге.
