Павел Жадан - Русская судьба : Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне
На горе Недреманной мы долго не задержались и были переброшены в юго-западном направлении. По линии железной дороги Армавир — Невинномысская Грозный были сосредоточены большие силы красных, угрожавшие Ставрополю и всей области, занятой Добровольческой армией. К вечеру того же дня мы вошли в соприкосновение с противником и с боем стали продвигаться в направлении станции Невинномысской. 25 июля рано утром мы перешли в наступление и выбили части красноармейцев с позиций вдоль железной дороги. Преследуя противника, мы выскочили на холмы, с которых открывалась картина всего сражения. Видимость в это утро была превосходная. Справа от нас находилась станция Невинномысская, перед нами — в беспорядке отступающий противник. Хорошо были видны цепи нашего полка, слева виднелись конные казачьи части, прикрывающие наш левый фланг.
Вдруг кто-то крикнул: «Посмотрите влево, что там творится?» Картина была не из приятных. Из-за бугров лава за лавой выходила красная кавалерия и быстро теснила казаков. Было ясно, что красные во много раз превосходят численностью нашу кавалерию и левый фланг в большой опасности. Раздался крик: «Бронепоезд!» Со станции Невинномысской бронепоезд быстро шел нам в тыл, отрезая путь к отступлению. Впереди показались густые, свежие цепи противника, которые быстро приближались. Нам был отдан приказ отходить. Как-то сразу мы попали под адский огонь. С фронта и со станции нас обстреливала артиллерия, попадания которой были довольно точными. С тыла нас косил из пулеметов бронепоезд. Наши потери убитыми и ранеными были велики. Спасение было в одном: перейти как можно быстрее линию железной дороги. Отстреливаться не было смысла, это привело бы к большим жертвам, потере патронов и времени. Все бросились бежать к железной дороге, чтоб попасть в пространство, где бронепоезд не мог нас достать.
Полотно железной дороги шло по высокой насыпи, и под рельсами был небольшой мост. Павел и я устремились под этот мост, туда же прибежал поручик Климов, таща за собой пулемет и ленты, и еще два офицера из нашего отделения. Под мостом мы могли передохнуть и изучить обстановку, явно складывавшуюся не в нашу пользу. С холмов, которые мы недавно занимали, быстро наступали к линии железной дороги густые цепи красных. В тылу кавалерия Красной армии перерезала нам путь отступления. Единственной удачей было, что бронепоезд стал быстро отходить к станции Невинномысской. Несколько офицеров нашего полка подбежали к бронепоезду и забросали его ручными гранатами, что и заставило его отойти. Это дало возможность остальным перескочить через полотно железной дороги.
Отступать пришлось по открытой равнине верст шестнадцать. Вдали были видны какие-то хутора и за ними поднимались холмы, на которых была станица Елизаветинская, цель нашего отступления. Нельзя было терять времени. Мы видели, как одиночки и группы офицеров бежали, спасаясь от красной кавалерии. Поручик Климов принял командование нашей группой и приказал открыть огонь по кавалерии, временно прикрывая этим наше отступление. Плотным пулеметным и ружейным огнем мы заставили красных отойти и бросились бежать, попеременно помогая Климову тащить пулемет. Бесчисленными перебежками, отстреливаясь, мы прочищали себе путь. Мы видели как вдали красные рубили шашками бегущих офицеров, у которых, по-видимому, кончились патроны. У нас патроны еще были и мы старались их экономить. Спас нас поручик Климов со своим пулеметом, он скосил много красных всадников и они стали держаться на большом расстоянии. Мы выбивались из сил, хотя и побросали рюкзаки, френчи и шинели, оставшись в одних рубашках. Неожиданно из-за хутора красные открыли огонь и убили двух наших офицеров. Нас осталось только трое: поручик Климов, Павел и я. Отстреливаясь, мы обошли хутор и стали подниматься на холмы к станице Елизаветинской. Мы совершенно обессилели и нам трудно было тащить пулемет, к которому осталась лишь одна лента патронов. Мы решили использовать эту ленту, чтоб отогнать кавалеристов как можно дальше, бросить пулемет и бежать к Елизаветинской. План удался. Когда мы были уже совсем близко от станицы и красные снова стали нас настигать, раздались ружейные выстрелы. На вершине холма залегла цепь седовласых казаков, которые вышли защищать свою станицу. Мы и небольшие группы и одиночки из нашего полка, успевшие добраться до станицы, были спасены. Выпив воды и подкрепившись, мы через несколько часов пришли в себя. К вечеру все собрались. Оказалось, что в ротах осталось по 10–20 человек, остальные погибли или, раненные, были добиты красными. Несколько дней мы стояли в станице, переформировываясь и ожидая пополнений. Через неделю мы были снова в боях. Впоследствии эти бои вошли в историю как Второй кубанский поход.
В средних числах сентября 1918 года меня и еще нескольких добровольцев моего возраста вызвали в штаб полка и, расспросив, кто учился в каком классе и в какой гимназии, сообщили, что из штаба армии получен приказ о демобилизации учащихся старших классов. Нам выдали документы и отправили в Ставрополь. После двух месяцев походной жизни и напряженных боев было особенно приятно попасть в нормальные условия. Отдохнув, я начал усиленно заниматься немецким языком. Экзамен прошел удачно и сразу же начались занятия в гимназии. После всего пережитого я занимался с большой охотой и интересом. Однако нашему поколению было суждено выпить горькую чашу русской революции и гражданской войны до дна.
В начале октября стало известно, что сильная группа красных (40 000 штыков и сабель, 60 орудий) ведет наступление на Ставрополь, и малочисленные силы Белой армии с трудом держатся. Утром 14 октября красные подошли вплотную к Ставрополю; добровольческие части поспешно оставляли город. Поезда были переполнены бегущими жителями. Люди устраивались на крышах вагонов и на открытых площадках. Даше и Лизе удалось занять место на площадке открытого вагона и они уехали в направлении Кавказской, чтобы далее ехать в Белую Глину, где находились родители с Ларочкой и Шурой. Было холодно, девочки очень продрогли, но нашлись добрые люди и дали им бурку, чтобы укрыться. Я решил вернуться в Добровольческую армию, но все было в движении, и когда я обратился к одному офицеру отходящей пехотной части, он отказался принять меня, ссылаясь на то, что для меня нет винтовки. Думаю, он не хотел брать на себя ответственность за мальчика в гимназической шинели. Проходя по 3-й Александровской улице, я увидел, что около дома О.К.Озерова стояла артиллерия в несколько орудий. Солдаты поили лошадей, а из дома выносили офицерам и солдатам еду и воду. Я подошел к группе офицеров и спросил, кто старший. Мне указали на полковника Кононова, который согласился принять меня добровольцем в свою батарею в команду связи. Мне выдали винтовку, и батарея двинулась вниз по 3-й Александровской.
