Александр Романов - Книга воспоминаний
Наши средневековые военные упражнения получили для нас новый смысл. Мы обсуждали, как бы нам пришлось действовать, если бы турки осадили Тифлис и дворец Наместника. Мы завидовали брату Николаю, потому что ему уже исполнилось восемнадцать лет — возраст, когда он мог вступить в действующую армию и покрыть себя славой героя.
Нам же внушали, что война и слава это одно и то же. Никто не говорил нам о страданиях нашей родины во время Отечественной и Крымской войны. Мы наизусть знали имена генералов, награжденных орденами Св. Георгия Победоносца, и мы дрожали, слушая повествования о героизме защитников Севастополя. Наши наставники не считали при этом нужным нам сообщить о страданиях раненых в госпиталях, о нужде в перевязочном материале, ни о тяжких потерях нашей армии людьми, умершими от тифозных эпидемий. Тема о смерти никогда не обсуждалась в нашем присутствии. Наши, царственные предки никогда не умирали. Они почивали в Бозе.
В это время в Тифлисе произошло дерзкое убийство. Обоих бандитов, виновных в этом преступлении, быстро поймали, судили и приговорили к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение на пригорке, невдалеке от дворца. Войдя в утро казни в нашу классную комнату, мы увидели всех наших наставников, которые в крайнем возбуждении, смотрели на что-то из окна. Вместо того, чтобы приказать нам удалиться, они подозвали нас к окну. Не сознавая, в чем дело, мы подошли к окну и увидели это страшное зрелище.
Густая толпа окружала виселицу, смотря на палача, занятого последними приготовлениями. Затем появились две бледные фигуры, которых подталкивали сзади. Мгновение спустя в воздухе мелькнули две пары ног. Я закричал и отвернулся.
— Великий Князь Александр никогда не будет хорошим солдатом! — строго заметил наш воспитатель.
Мне хотелось закричать, броситься на него, избить его, но отвращение сковало все мои чувства.
Прошло несколько дней прежде, чем эта ужасная картина перестала меня преследовать. Я ходил, как в дурмане, боясь смотреть через окна, чтобы не увидеть снова двух повешенных, Я готовил уроки и отвечал на поставленные мне вопросы, но не мог собраться с мыслями.
Мне казалось, что в душе моей пронесся ураган, который оставил мне обломки всего того, что было ней посеяно тремя годами упорного труда, и учения.
Глава III. Моя первая война
Январь месяц 1877 г. принес с собою давно ожидавшееся объявление войны между Россией и Турцией. События 1877–78 г.г. кажутся теперь, по прошествии пятидесяти лет, совершенно непонятными: восхищаться ли предусмотрительностью Дизраэли или же сожалеть о простодушии русского Императорского Правительства?
Быть может, было бы правильнее, если бы мы не вмешивались в балканские дела, но какие-то темные побуждения руководили Лордом Биконсфильдом, чтобы он мог не поверить в искренность всеобщего возмущения в России по поводу поведения турок? Ведь одного слова из Лондона было бы достаточно, чтобы сразу же прекратить ряд убийств, подготовленных турецким правительством в славянских странах. Ведь простая предусмотрительность, предвидение ближайшего будущего показало бы английскому министерству иностранных дел те ужасные последствия, которые явились результатом английского участия в Балканской неразберихе! При сложившихся обстоятельствах, Император Александр II счел своим долгом принять вызов Англии, хотя он и был и душой, и светлым своим разумом против войны.
Медленно продвигаясь в течение почти двух лет через полудикие балканские земли, русская армия в действительности вела жесточайшую кампанию против британской империи. Турецкая армия была вооружена отличными английскими винтовками новейшей системы. Генералы султана следовали указаниям английских военачальников, а флот её Величества королевы английской угрожающе появился в водах ближнего востока в тот момент, когда взятие Константинополя русской армией являлось вопросом нескольких недель. Русские дипломаты ещё раз подтвердили свою репутацию непревзойденной глупости, уговорив императора Александра II принять так называемое дружественное посредничество Бисмарка и таким образом покончить с русско-турецким конфликтом на конгрессе в Берлине.
Старый еврей — большой человек, сказал Бисмарк, восторгаясь Дизраэли, когда последнему удалось заставить русскую делегацию принять условия мира, позорные для России, которые впоследствии неизбежно влекли за собой мировую войну. Старый еврей в своем желании сохранить в Европе турецкую империю, поднял престиж Берлина в глазах Стамбула и, таким образом, положил фундамент для происков императора Вильгельма на Ближнем Востоке. Тысячи британских солдат погибли тридцать семь лет спустя в Галлиполи только потому, что Диэраэли хотел причинить неприятность С. Петербургу в 1878 году.
Однако, нет оправдания и русской дипломатии, которая, вместо того, чтобы нейтрализовать шаг Дизраэли русско-германским союзом, стала способствовать бессмысленному, даже фатальному сближению России с Францией и Великобританией.
2Мне было в те дни одиннадцать лет, и я переживал все волнения моей первой войны.
Отца назначили главнокомандующим Русской Армии, и Тифлис — мирная столица Кавказа — сразу же принял грозный облик стратегического центра.
Мобилизованные солдаты, которые должны были перейти пешком горный хребет, отделявший Европейскую Россию от южного Кавказа в то время ещё не было прямого железнодорожного сообщения между Тифлисом и Москвой, ежедневно получали пищу в большом парке нашего дворца, а в его нижнем этаже был открыт госпиталь.
Каждое утро мы сопровождали отца во время его обхода войск, с замиранием сердца слушая его простые, солдатские слова, обращенные к войскам, по вопросу о причинах войны и о необходимости быстрых действий.
Потом настал великий день и для меня, когда мой Шефский 73 пехотный Крымский полк проходил через Тифлис на фронт и должен был мне представиться на смотру.
В шесть часов утра я уже стоял пред зеркалом и с восторгом любовался моей блестящей формой, начищенными сапогами и внушительной саблей. Вокруг себя я чувствовал зависть и недоброжелательство моих братьев, завидовавших моему торжеству. Они проклинали свою судьбу, что движение их Шефских полков задерживалось на севере. Они боялись, что каждая победа нашей армии на Балканах будет ставиться в заслугу полка Сандро.
— Кажется твои солдаты здорово устали! — сказал мой брат Михаил, глядя через окно на четыре тысячи людей, вытянувшихся фронтом пред дворцом вдоль всего Головинского проспекта..
