Михаил Барклай-де-Толли - Изображение военных действий 1812 года
Нельзя было и думать о нападении на шведскую позицию у Тайволы, не имея ни одной лодки; сообщения наши с Россией были прерваны, и мы ничего не знали о Сердобольском отряде. Сандельс оставил вооруженные толпы крестьян в лесах, вокруг Куопио, под начальством шведских офицеров, приказав им истреблять наших фуражиров и наши отдельные посты, и беспрерывно тревожить нас в Куопио. Эти партизаны отлично исполняли свое дело.
Недостаток в съестных припасах заставлял нас высылать на далекое расстояние фуражиров, чтобы забирать скот у крестьян, отыскивая их жилища в лесах, и каждая фуражировка стоила нам несколько человек убитыми и ранеными. Отдельные посты были беспрестанно атакуемы. Почти каждую ночь в Куопио была тревога, и весь отряд должен был браться за оружие.
Крестьяне подъезжали на лодках к берегу, в самом городе стреляли в часовых и угрожали ложной высадкой. Не зная ни числа, ни намерения неприятеля, нам надлежало всегда соблюдать величайшую осторожность. Голод и беспрестанная тревога изнуряли до крайности войско. Госпиталь был полон». Так говорит очевидец, на которого мы уже ссылались выше, и так доносил Рахманов.
Прибавим еще, что отряд Рахманова, обязанный поддерживать сообщение с Нейшлотом, на протяжении с лишком 120 верст, по береговой дороге, доступной для неприятельских флотилий и составлявшей единственный путь для подвоза продовольствия в Куопио, – отряд этот не имел для того достаточных сил. Из всех поручений, возложенных на Рахманова Барклаем де Толли, на основании повелений главнокомандующего, возможно было ограничиться только одним: удерживанием Куопио; но и то – надолго ли?
Много ли времени мог держаться отряд, окруженный и беспрестанно тревожимый неприятелем; с каждым днем уменьшавшийся в числе и уже начинавший терпеть недостаток в главных потребностях существования?
Барклай де Толли был в Рауталамби, занимясь с постройкой мостов, когда получил донесение Рахманова о первом нападении шведов на Куопио. Последующие известия были одно другого тревожнее, наконец, дальнейшее отстаивание города становилось явно невозможным.
«В таких обстоятельствах, – читаем мы в «Описании войны 1808 и 1809 годов» покойного генерала Михайловского-Данилевского, – Барклаю де Толли представлялось избрать одно из двух: возвратиться в Куопио, для обеспечения правого крыла армии и сообщений с Россиею, или, предоставя их оборону Рахманова, самому исправить переправы у Конивеси и продолжать начатое, согласно повелениям главнокомандующего, движение во фланг и тыл графа Клингспора.
Барклай де Толли предпочел: всеми силами своими удерживать Куопио и оборонять дорогу в Нейшлот, нежели идти против графа Клингспора, а тем оставил от Раевского на произвол собственных сил его и был виною, что развязка войны отсрочилась на долгое время, до ноября, когда неприятельские войска совсем были вытеснены из Финляндии.
Он послал Азовский пехотный полк и 100 казаков через Линдулакс, к Раевскому, а сам возвратился 17 июня из Рауталамби в Куопио, решась произвести сие движение самовольно, не имея на то разрешения». Эти строки содержат в себе несколько упреков Барклаю де Толли, обвиняя его в оставлении Раевского без помощи, в замедлении надолго хода военных действий и в дозволении себе самопроизвольного отступления, т. е. в ослушании повелений главнокомандующего.
Таковы, действительно, были и упреки со стороны Буксгевдена, видевшего в действиях Барклая одну только сторону: ниспровержение своего операционного плана. План этот мы уже изложили выше. Он состоял в том, чтобы Раевский, отступая, завлек Клингспора в глубь Финляндии, и в то же время Барклай, оставив половину своего корпуса в Куопио, долженствовал ударить в левый фланг Клингспора, зайти ему в тыл и пресечь ему отступление к Улеаборгу.
Спрашиваем: в тех обстоятельствах, в каких находился Куопиоский отряд, мог ли Барклай предать его в верную жертву неприятелю и потерять свои сообщения с Россиею, обнажив вместе с тем и ее границу? Если бы даже пренебрегши этими важными обстоятельствами, он и успел подать, как говорится, руку Раевскому, то подобно взять в расчет, что оба наши генерала, считая у себя под ружьем с небольшим 11 тысяч человек, износивших одежду и обувь и изнуряемых голодом, имели против себя, – не принимая в расчет нескольких тысяч вооруженных крестьян, – до 13 тысяч регулярного войска, не уступавшего нашему в устройстве и мужестве и не терпевшего недостатка ни в жизненных, ни в военных потребностях.
При таком неравенстве сил, Барклай и Раевский едва ли бы успели и совокупными силами исполнить требование главнокомандующего, а кроме того, они подвергались еще опасности быть разбитыми КлингсПором поодиночке; между тем Сандельс неминуемо одолел бы Рахманова. Спрашиваем еще: мог ли Барклай, в тогдашнем положении дел, списываться с Буксгевденом и терять золотое время в ожидании его разрешения?
Справедливо совершенно, что решимость, принятая Барклаем де Толли, была самопроизвольна; но она была внушена ему благоразумием и знанием дела. Она сохранила весь вверенный ему корпус, а может быть, даже и безопасность всей армии, в то время не превышавшей 26 тысяч человек, разбросанных между Або и Куопио, почти на 600 верстах, на местности, способствовавшей неприятелю действовать партизанскими отрядами, среди враждебно расположенного к нам народонаселения, и почти беспрерывно боровшихся с голодом.
Если бы Барклай действительно был виноват или на него падала бы тень вины, то нет никакого сомнения, что с ним поступили бы точно так, как с Тучковым, тем более что он был нелюбим главнокомандующим, за дружбу с Беннигсеном, К которому с войны 1807 года граф Буксгевден питал вражду непримиримую. наконец, действия Барклая были вполне одобрены императором Александром, все более и более ценившим достоинства и способности своего будущего министра и полководца.
Отделив, как мы уже видели, полк пехоты и сотню казаков к Раевскому, т. е. сделав для усиления его все возможное, Барклай де Толли вступил в Куопио перед полуночью с 17 на 18 июня, и едва успел сделать распоряжения к усилению городовой обороны, как город был опять сильно атакован Сандельсом, еще не знавшим о прибытии Барклая.
Устлав досками несколько больших лодок, соединенных между собой бревнами, и устроив таким образом две плавучие батареи, с орудиями, он послал под прикрытием их, на лодках, почти весь свой отряд, который, будучи благоприятствуем туманом, незаметно вышел на берег и открыл огонь по городу с трех сторон. Весь наш отряд выступил навстречу невидимому неприятелю, и Барклай, не зная, где шведы и в каком числе, высылал батальоны на те места, где завязывались перестрелки с нашими передовыми постами и где предполагали найти неприятеля.
