Василий Шатилов - Знамя над рейхстагом
Время на подготовку я распределил так: два дня - на рекогносцировку и изучение противника; три - на тренировку подразделений и один - на мытье в бане и отдых. Траншеи приказал приблизить к берегу, чтобы атака была стремительнее и неожиданнее для неприятеля. В ночь перед боем стрелковые роты, станковые пулеметы и орудия прямой наводки должны были занять положение в первой и второй траншеях.
Начало движения стрелковых рот намечалось на 9 часов, одновременно с открытием артиллерийского огня. Оставалось лишь выбрать день. Ориентировались мы на 22 июня. Ориентировались - потому что все наши намерения могли обрести силу лишь после утверждения их командованием корпуса. Ведь то, что нами затевалось, выходило за рамки мелкой боевой стычки и не должно было идти вразрез с более широкими и общими планами вышестоящего командования.
К вечеру я вернулся в штаб. Там меня поджидал Офштейн. Он подготовил расписание тренировок. Место для них было выбрано у высоты 218.2, там, где река Великая с юга вытекает из озера Ученое. Место подходящее: все там точь-в-точь как у Заозерной.
Выслушав нашего главного штабиста - должность начальника штаба все еще не была занята, - я принялся звонить командиру корпуса. Переверткин сказал, что сам прибудет в дивизию, чтобы детальнее познакомиться с замыслом намечаемой вылазки, на месте изучить обстановку.
Он приехал к нам на следующее утро. Побывав у высоты и выслушав мой доклад, Семен Никифорович утвердил наш план.
Началась подготовка подразделений к штурму высоты.
Переверткин пообещал придать нам танки и выделить две штрафные роты для форсирования протоки и начала штурма высоты. И верно, через двое суток в штаб дивизии позвонили, что обе роты направляются к нам. Взяв нескольких сопровождающих, я отправился их встречать.
Когда мы спешились на лужайке, там уже были выстроены обе роты. Их командиры - капитан Николай Зиновьевич Королев и старший лейтенант Григорий Сергеевич Решетняк - представились. Оба выглядели молодцами. Да это и естественно. Командовать штрафными ротами посылали, как правило, лучших офицеров. Каждому из них вверялось по 250 человек, осужденных военными трибуналами.
Задачи перед штрафниками ставились самые трудные. Воевали там "до первой крови". Но часто первое ранение оказывалось и последним.
Я поздоровался с бойцами, назвал им себя, выразил уверенность, что и в штрафной роте они остались советскими людьми, заслуживающими доверия. Когда строй был распущен, солдаты окружили меня. Начался непринужденный разговор. Внимание мое обратил на себя молодой, стройный боец с умным, интеллигентным лицом. Выделялся он и той выправкой, подтянутостью, которая отличает человека, не случайного на военной службе.
- Как ваша фамилия? - поинтересовался я.
- Рядовой Мельников.
- Кем был до штрафной?
- Курсантом авиационного училища. Осужден за два месяца до выпуска.
- За что?
Он помялся. Потом негромко произнес:
- За незаконное хранение фотоаппарата...
Я не стал вдаваться в подробности - бывает и такое. А командиру роты сказал:
- Вот подходящая кандидатура на должность командира взвода.
- Так точно, - согласился тот, - я его имею в виду. 20 июня у нас состоялась генеральная репетиция предстоящего боя. Все получилось хорошо. Саперы подготовили переносные рогатки - ежи, противотанковые и противопехотные мины, удлиненные заряды - специальные подрывные приспособления для проделывания проходов в проволочных заграждениях, сборный мост для переправы через протоку, маскировочные заборы, которые ставились по берегу озера Хвойно, прикрывая нас от вражеских глаз с северо-западного направления.
На следующий день бойцам был предоставлен отдых.
День летнего солнцестояния
И вот наступил самый длинный день года. Памятное число! Ровно три года отделяло нас от того момента, когда гитлеровские войска по-разбойничьи перешли нашу границу. Тогда наступали они - наглые, уверенные в своей непобедимости. И хоть военная машина врага с самого начала стала давать пробуксовку, хоть блицкриг сразу же потерпел провал, мы еще долго отходили, ведя оборонительные бои. Но каждый из 1095 прошедших с тех пор дней уменьшал силы врага и приумножал наши силы. Теперь необратимый ход войны вел нас на запад. И третью ее годовщину мы отмечали очередным наступлением на своем небольшом участке...
Утро 22 июня занялось бледно-розовой зарей, в разноголосом гомоне и щебетанье птиц. Бойцы, с вечера занявшие исходное положение для атаки, встретили рассвет в траншеях. Одни, свернувшись калачиком на теплой земле, дремали; другие, может быть последний раз в своей жизни, о чем-то беседовали.
Я ночевал на наблюдательном пункте. Он размещался в блиндажах, отрытых на мысочке, вдававшемся в Хвойно. Отсюда в бинокль хорошо были видны наши траншеи, протока и обращенный к нам склон Заозерной.
На НП находилась вся наша оперативная группа: полковник Н. Е. Воронин, подполковник И. А. Офштейн, майор И. К. Коротенко, командующий артиллерией полковник А. В. Максимов и другие офицеры штаба дивизии.
Солнце вставало быстро, сдергивая с озер легкий полог тумана. Тишина не нарушалась ничем. Противник, судя по всему, не раскрыл наших приготовлений.
Томительно тянулось время, приближаясь к назначенному сроку. Я мысленно проверял себя: не забыл ли отдать какое-нибудь распоряжение? Неожиданно раздался телефонный звонок. Командир штрафной роты старший лейтенант Решетняк доложил, что неприятельские солдаты ушли на обратный склон высоты отдыхать. В первой траншее остались только наблюдатели и кое-где дежурные пулеметчики.
Все шло по плану. Это меня радовало и лишний раз убеждало, что время для атаки выбрано правильно.
Позвонил командир другой роты - капитан Королев. Он сообщил о том же.
Когда маленькая жирная стрелка часов добралась до цифры "9", а тонкая и длинная уткнулась в "12", тишина раскололась грохотом и воем. Дымными языками пламени черканули небо "катюши". Обращенный к нам склон Заозерной весь покрылся фонтанами земли, клубами пыли и дыма.
Встав на ступеньку, сделанную под амбразурой, я прильнул к стереотрубе. Было видно, как наши бойцы готовятся к броску вперед. Шквал артиллерийского огня не утихал. Под его прикрытием саперы начали разминировать минное поле, проделывать, подрывая удлиненные заряды, широкие проходы в проволочных заграждениях.
Вскоре дивизионный инженер майор Иван Федорович Орехов позвонил: проходы готовы.
Через несколько минут "катюши" дали второй залп, а над нашим НП взвилась стая красных сигнальных ракет. Из траншей чуть слышно донеслось:
- В атаку!
- Вперед, за мной!
- За Родину, за Сталина!
