Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта
Когда я на своей повозке добрался до возвышенности, рядом со мной жутко грохнуло, а мою шедшую справа лошадку неведомая сила приподняла вверх и отшвырнула в сторону. В нас угодил танковый снаряд, полевую кухню разбило всмятку. На мое счастье, я сидел на другой лошади, та от испуга шарахнулась, но я успел все-таки соскочить на землю. Пробежав несколько метров, ткнулся лицом в снег и долго лежал, трясясь от ужаса и холода. В любую минуту можно было ожидать смертельного попадания. Я было подумал распрячь уцелевшую лошадь и продолжить путь верхом, но земля вокруг вздымалась от разрывов снарядов. Нет, нельзя, подумал я, слишком велик риск. Поднявшись, я решил последовать примеру других солдат, спасавшихся от врага бегством. Повторяю, каждый тогда спасал только собственную шкуру.
Пройдя или пробежав немного вперед, я поймал одну из бесхозных лошадей, соорудил из болтавшейся у нее на шее веревки подобие уздечки, взобрался на нее и без седла поскакал прочь. И тут у меня над головой вновь засвистели пули. На вытянутой в длину горке я рассмотрел группу русских, явно взявших меня на прицел. Пришпорив лошадь, я поскакал быстрее. И тут снова взрыв, и меня швырнуло наземь. Лежу и думаю: «В меня попали, все, крышка». Но боли никакой. Оглядевшись украдкой, метрах в десяти увидел свою лошадь всю в крови. Животное, лежа на спине, конвульсивно дергало поднятыми копытами. Осколок попал ему в грудь, положив конец мукам моей помощницы.
Поднявшись на ноги, понял, что мне и на этот раз повезло — я отделался легким испугом. Разве что тело гудело, словно тебя отходили чем попадя, С неба крупными хлопьями падал снег. Надо было идти дальше, и побыстрее. Некоторое время спустя я прибился к группе таких же как и я спасавшихся бегством. Но вскоре спереди по нам открыли пулеметный огонь. Почувствовав, что передвигаться с большой группой опасно, я и еще несколько человек, отделившись, решили пробиваться на юго-запад самостоятельно. «Неужели мы сбились с пути?» — в ужасе подумал я. Слишком уж сильно простреливается здесь местность. Впереди лежали поросшие кустарником болота. Хоть какое-то прикрытие. Вдали я увидел дерево, у которого сгрудились лошади. Подобравшись поближе, разглядел, в каком ужасном состоянии они были. У многих на теле зияли раны, животные стояли с безучастным видом, будто покорившись судьбе. Одна, правда, на вид была здоровой. Я и решил ее выбрать, чтобы продолжить путь. Необходимо было выйти к речке Тирский Тикич,[5] перебраться через нее, тогда русским танкам меня уже не достать. Но сначала предстояло преодолеть заболоченный участок. Здесь среди кустов и низких деревьев я почувствовал себя в относительной безопасности. Но меня поджидал очередной дурной сюрприз — лошадь задними ногами провалилась в трясину. Ценой жутких усилий мне все же удалось ее вытащить. Я подумал, что раз здесь болото, то где-то неподалеку должна быть и речка. И верно, вскоре вдали показалась река. Но по мере приближения к ней нарастал и шум боя. Выйдя на берег, я убедился, что он под обстрелом. Все, кто смог добраться сюда, думали только об одном — скорее на другой берег, чего бы это ни стоило. Многие бросались в ледяную воду, пытаясь спастись вплавь, другие цеплялись за льдины. Горько описывать ужас виденного мною. Разрывы снарядов, вздымавшие вверх фонтаны воды, изуродованные трупы. У меня голова пошла кругом от этого кошмара. Трудно, невозможно сразу освоиться в таком аду. Может, оно и к лучшему, потому что будь по-другому, я бы давно уже поставил точку на всех своих попытках.
И я прыгнул в ледяную воду, иного выхода не было, К счастью, у меня была лошадь, кроме того, я выбросил винтовку, снял шинель, избавившись таким образом от лишнего балласта, и поплыл к противоположному берегу. Несколько человек прицепились к моей кобыле сбоку, каким-то образом держась за круп. Плыли мы медленно, с трудом, и я подумал, разорвись сейчас рядом снаряд, и все, нам конец. Но все-таки мы добрались до берега, хоть и промокли буквально до нитки. Если бы не это несчастное животное, нам ни за что бы не переплыть эту злосчастную реку.
Оказавшись на суше, мы первым делом вылили воду из сапог, и тут же продолжили путь. Километра через два увидели покинутую деревню. Мы, недолго думая, ухитрились поджечь пару пустых сараев и обсушиться около этого «костра». Не поступи мы так, мы бы просто окоченели. Я тоже стащил с себя затвердевшую на морозе одежду. Приходилось спешить, доносились взрывы, вполне можно было рассчитывать на скорое появление русских.
День клонился к вечеру, с наступлением темноты было решено продолжить путь. К полуночи, окончательно выбившись из сил, мы набрели еще на одну деревню. Переночевали на западной окраине села. Самое трудное было отыскать относительно теплое и сухое местечко — все хаты были до предела забиты солдатами и ранеными. Наконец мне удалось пристроиться в сенях одной из хат, где я просто рухнул на пол. Но, несмотря на чудовищную усталость, события минувшего дня долго не давали мне заснуть.
В 6 утра я проснулся от холода. Но мне безумно хотелось урвать еще пару часиков на отдых. Мой товарищ предостерег меня: «Мы все еще в опасности». Подкрепившись из запасов сухого пайка, мы снова километр за километром одолевали путь на запад.
К вечеру мы наткнулись на колонну наших машин из 3-й танковой дивизии. Эта дивизия должна была прорвать кольцо окружения под Черкассами. Но техника безнадежно увязла в грязи, и ни о каких боевых действиях нечего было и думать. В одной из машин я обнаружил ничейную винтовку и решил на всякий пожарный прихватить ее с собой. Моя осталась лежать на дне речки. Зная о том, что солдата, потерявшего свою «невесту» (оружие), ждет отправка в штрафную роту, я вздохнул с облегчением.
Ночевали мы снова в маленьком селе. Один из моих товарищей раздобыл где-то поросенка. Его тут же забили и отварили с луком. Наконец два десятка человек смогли впервые за много дней поесть горячего.
На следующий день мы продолжили марш. Дойдя до развилки дорог, мы увидели указатель с надписью: «Умань. Сборный пункт майора Либа».
На следующий день к полудню мы добрались до Умани. Каждому из нас выдали горячий обед, колбасы и шоколад. Вот только хлеба не было — весь вышел.
Прибыла еще группа вышедших из окружения. В числе прибывших, к моей великой радости, оказались Кляйн, Гутмайр и Штегер. Я обрадовался еще больше, узнав, что никто из них при выходе из окружения не получил ни царапины.
Вместе мы отправились в близлежащую деревню. Там нас встретили Шпис и наш командир батареи. Мы поделились впечатлениями о том, как выбирались из котла и почему явились без орудий, без автотранспорта, без лошадей и даже без оружия. Мне тоже было что рассказать о пережитом аде, которого остальным, как я понял, удалось благополучно избежать.
