Александр Сенкевич - Елена Блаватская
Не стоит рассказывать всю эту длинную историю, короче говоря, Д. был племянником А., сыном ее сестры.
Он часто бывал у нас (тогда мне было четырнадцать лет) и однажды попросил, чтобы нам, детям, разрешили прийти к нему в гости. Мы отправились к нему вместе с гувернанткой. Над его письменным столом я увидела миниатюру его тетки — моего духа! Я совсем забыла, что когда-то в детстве видела ее, и узнала в ней того духа, посещавшего меня в течение шести лет и писавшего моей рукой.
«Это, это дух! — воскликнула я, пораженная. — Это миссис Текла Лебендорф». «Конечно, это моя старая тетя, но неужели ты помнишь те старые вещи, с которыми когда-то играла?» — спросил Д., ничего не знавший о моем духе.
«Я хочу сказать, что вижу вашу умершую тетю, если это ваша тетя, каждую ночь вот уже несколько лет, она приходит и пишет через меня».
«Умершую? — усмехнулся он. — Но она не умерла. Я только что получил от нее письмо из Норвегии», — и он стал подробно рассказывать о ней.
В тот же день мои тетки посвятили Д. в тайну моего медиумизма. Трудно передать изумление моих почтенных тетушек, неосознанных спириток.
Затем выяснилось не только то, что его тетя не умерла, но и сын Ф., больной рассудком, только пытался покончить с собой, его рану залечили, и в то время он работал в Берлине в какой-то конторе.
Но кто же был тот, диктовавший, кто давал такие точные сведения, например, о своей смерти, страдании сына после самоубийства и т. д.? Несмотря на полную идентичность, это не были духи достопочтенной миссис Теклы Лебендорф или ее неуравновешенного сына Ф., так как оба они были еще живы.
«Это дьявол», — сказали мои набожные тетки. «Дьявол, конечно», — подтвердил священник.
Один из братьев объяснил мне, что это была моя ментальная деятельность. У меня были врожденные сверхнормальные психические способности, хотя я тогда и не подозревала об этом.
Когда я играла с портретом старой госпожи, с письмами и другими вещами, мой пятый принцип (можно назвать его животная душа, физический ум или еще как-нибудь) читал и видел в них все в астральном свете. Все это запечатлелось в моей дремлющей памяти, хотя я не сознавала этого. После многих лет неожиданный случай, какая-нибудь ассоциация восстанавливала в уме связь с давно забытым, вернее — никогда сознательно не воспринятым. Мало-помалу ментал выследил эти видения в астральном свете, втянулся в личные, индивидуальные ассоциации и эманации госпожи Лебендорф. И так как медиумический импульс был дан, ничто уже не могло его остановить, и ей надо было передать то, что она видела в астральном свете.
Необходимо вспомнить, что я была слабым и болезненным ребенком и обладала сверхнормальными психическими способностями, которые могли развиться при дальнейшей тренировке, но в том возрасте не использовались, не имея физической свободы между материей и духом. По мере того как я росла, набирая силу и здоровье, мой ум становился привязанным к моей физической оболочке так же, как и у других людей, и феномены исчезли.
Откуда такая точность, как смерть матери, самоубийство сына, его посмертные страдания, трудно объяснить.
Но с самого начала все вокруг меня были убеждены, что этот дух принадлежал мертвому человеку.
Кто был лютеранский священник, совершивший последний печальный обряд, я так и не узнала, — возможно, я слышала какое-то имя или прочитала о нем в книге, соотнесенной с обрядом похорон.
О самоубийстве, вероятно, было написано в письмах, или же оно предстало передо мной в астральном свете, и в моем сознании утвердилась его смерть. Несмотря на ранний возраст, я хорошо знала, каким грехом считалось самоубийство, и мой ментал подсказал его посмертные страдания. Конечно, не обошлось без Бога, Девы Марии и ангелов — таких привычных в нашем благочестивом доме.
Что было выдумкой, а что реальностью, я не сознавала. Пятый принцип трудился как мог, мой шестой принцип, или духовное начало, духовное сознание, еще дремал, а седьмой принцип, можно сказать, у меня в то время вообще не существовал».
Одно чрезвычайное событие, случившееся с Лелей в детстве, как бы доказывало невидимое присутствие ее Хранителя.
Все началось с того, что она решила получше рассмотреть портрет одного из предков.
Целая галерея сановитых особ, их жен, сыновей и дочерей украшала лестницу, ведущую на второй этаж и в гостиную. Эти люди из прошлых веков были ее близкими или дальними родственниками. Один из портретов, висевший высоко на стене, полностью закрывал лоскут материи. Поставив на большой стол маленький столик и взгромоздив сверху стул, она с трудом взобралась на это нелепое сооружение. Одной рукой опираясь о стену, а другой придерживаясь за край ткани, девочка с трудом удерживалась на этом шатком помосте и в конце концов свалилась вниз. Что случилось потом, она не помнила. Скорее всего, какое-то время находилась без сознания.
Удивительно другое. Придя в себя, Леля поняла, что лежит на полу без малейшей царапины, а оба стола и стул стоят на прежних местах. О том, что она все же пыталась сорвать с картины покрывало, что это ей не приснилось, доказывали следы, оставленные руками на стене под портретом.
Второе странное событие приключилось во время занятий верховой ездой. Однажды в галопе лошадь сбросила ее наземь.
Поскольку нога девочки запуталась в стремени, ее некоторое время волочило по земле, и она неминуемо расшиблась бы, если бы какая-то неведомая сила не приподняла ее над землей и не остановила бы на скаку лошадь. Именно в тот момент на какую-то долю секунды она увидела своего спасителя: это был индиец в белых одеждах, в чалме, высокий и прекрасный. Прежде он являлся ей только в снах, а сейчас, как и надлежало доброму ангелу, возник в роковую минуту, чтобы спасти ее.
Спустя много лет после этого события Блаватская вспоминала, что после спасения она перестала чувствовать под ногами землю. Потрясенная случившимся, Леля опустила глаза и ахнула: она медленно поднималась вверх, словно за спиной у нее выросли крылья. Волна огромного, неизбывного счастья — нашелся человек, которому есть до нее дело, — подхватила и понесла ее в заоблачную даль, опровергая закон всемирного тяготения и доводы обыденного рассудка. Она обрела опору в самой себе.
Через девять лет Елена Петровна узнает его в лондонской толпе, он станет ее Учителем и откроет ей врата восточной мудрости. В своих сочинениях Блаватская увековечит его имя — Мория.
Ее дух воспарит, имея под собой твердую почву знаний.
Она познает способы, которые выведут ее из обыкновенного, нормального состояния.
…Посещение вместе с дядей Семипалатинска и его окрестностей в четырнадцать лет позволило заглянуть за черту горизонта культурного мира. На этой земле, граничащей с Сибирью и Монголией, Леля впервые услышала о волшебной стране Шамбале, о древних верованиях и обрядах. Эта культурная периферия стала перекрестьем нескольких религиозных дорог: староверческой, буддийской (в ее тибетском, ламаистском виде) и шаманистической. На последней, шаманистической, главным указателем была магия.
