Арнольд Гессен - Жизнь поэта
«При самом начале - он наш поэт... - вспоминает Пущин. - Пушкин потом постоянно и деятельно участвовал во всех лицейских журналах, импровизировал так называемые народные песни, точил на всех эпиграммы и проч. Естественно, он был во главе литературного движения, сначала в стенах Лицея, потом и вне его...»
* * *
Пробуждавшиеся творческие силы, поэтическое вдохновение требовали выхода, и уже через месяц после открытия Лицея в его стенах родилась рукописная «Сарскосельская лицейская газета», а еще через месяц - «Императорского Саркосельского лицея Вестник», издателем их был лицеист Н. А. Корсаков. (Раньше Царское Село называлось Сарской мызой, Сарским Селом, по его финскому названию.)
Тогда же в квартире гувернера С. Г. Чирикова открылись литературные собрания, на которых один кто-либо начинал рассказывать какуюнибудь повесть, другие ее подхватывали, продолжали.
Здесь обычно первенствовал Дельвиг. Пушкин, скрыв источник, рассказывал содержание написанных Жуковским баллад о двенадцати спящих девах, а позже - сюжет своей будущей повести «Метель».
Через некоторое время возник в Лицее новый журнал - «Неопытное перо». Издавали его: Пушкин, Дельвиг и Корсаков. В лицейском рукописном журнале «Собрание лицейских стихотворений» 1813 года мы читаем приписываемую Пушкину эпиграмму «Двум Александрам Павловичам». В ней поэт с поразительной смелостью сопоставляет помощника гувернера Лицея Александра Павловича Зернова с императором Александром Павловичем Романовым:
Романов и Зернов лихой,
Вы сходны меж собою:
Зернов! хромаешь ты ногой,
Романов головою.
Но что, найду ль довольно сил
Сравненье кончить шпицом?
Тот в кухне нос переломил,
А тот под Австерлицом.
Вскоре лицеистов увлекла игра в «парламент». Услышав от педагогов, что в Англии сам король подчиняется парламенту, они стали устраивать заседания, произносили речи, принимали резолюции. Затрагивались в них, конечно, и темы политические.
* * *
Кто же прививал юным лицеистам вольнолюбивые мотивы, настроения? К кому обращал Пушкин 19 октября 1825 года слова благодарности:
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.
Мы уже познакомились с профессором А. П. Куницыным, блестяще выступившим перед собравшимися на торжестве открытия Лицея. Теперь познакомимся и с другими лицейскими наставниками.
После первого директора Лицея, В. Ф. Малиновского, человека доброго и простодушного, но малообщительного и слабого, большой и глубокий след оставил в сердцах лицеистов Е. А. Энгельгардт, второй директор Лицея. Лицеисты всегда вспоминали его добрым словом.
Знакомя питомцев с правилами внутреннего лицейского распорядка, Энгельгардт говорил, что «все воспитанники равны, как дети одного отца и семейства», и потому никто не может презирать другого или гордиться чем-либо. Он запрещал лицеистам кричать на служителей и бранить их, даже если это были крепостные люди.
Простые человеческие отношения установились у директора с лицеистами. Он часто принимал их у себя дома, посещал воспитанников после вечернего чая в Лицее, устраивал совместные чтения, знакомил с правилами и обычаями светской и общественной жизни. Летом совершал вместе с ними дальние прогулки, зимой лицеисты ездили на тройках за город, катались с гор и на коньках. Во всех этих увеселениях принимала участие семья директора, и женское общество придавало всему особую прелесть и приучало лицеистов к приличному обращению. «Одним словом, - вспоминал Пущин, - директор наш понимал, что запрещенный плод - опасная приманка и что свобода, руководимая опытною дружбой, удерживает юношу от многих ошибок».
Когда Александр I надумал «познакомить лицеистов с фронтом», Энгельгардт решительно воспротивился этому. Он отразил и предложение царя посылать лицеистов дежурить камер-пажами при императрице во время летнего ее пребывания в Царском Селе. Многие лицеисты считали такого рода обязанности лакейскими...
До конца дней сохранились у Энгельгардта дружеские отношения с своими бывшими питомцами. Когда после 14 декабря 1825 года Пущин, Кюхельбекер и Вольховский оказались за участие в восстании декабристов на каторге и в ссылке, Энгельгардт не побоялся вести с ними переписку, всегда согретую сердечным теплом, любовью и большим уважением.
* * *
Общей любовью лицеистов пользовался в Лицее доктор философии и свободных искусств, один из лучших знатоков античной литературы, профессор российской и латинской словесности Н. Ф. Кошанский. Однажды после лекции, в послеобеденный час, он предложил:
- Теперь будем пробовать перья: опишите мне, пожалуйста, розу стихами...
Перед этим Кошанский познакомил лицеистов со стихотворением Державина:
Юная роза
Лишь развернула
Алый шипок;
Вдруг от мороза
В лоне уснула,
Свянул цветок.
Написанное тогда Александром Пушкиным стихотворение не дошло до нас. Но, обладая прекрасной памятью, быть может, его вспомнил он в 1815 году:
Где наша роза,
Друзья мои?
Увяла роза,
Дитя зари.
Не говори:
Так вянет младость!
Не говори:
Вот жизни радость!
Цветку скажи:
Прости, жалею!
И на лилею
Нам укажи.
Судя по ритму, оно навеяно державинской «Розой», но в нем уже чувствуется самостоятельные глубина и зрелость: «Так вянет младость!»
В этом первом открытом состязании юных лицейских поэтов проявили себя и Илличевский, и Кюхельбекер, и особенно Дельвиг. Принимали участие в таких состязаниях еще два поэта и талантливых музыканта - Корсаков и Яковлев...
Кошанский сыграл значительную роль в жизни лицейских поэтов.
- Дельвиг, где ты учился языку богов? - спросил его однажды П. А. Плетнев.
- У Кошанского! - ответил Дельвиг.
В успехах Александра Пушкина Кошанский отмечал «не столько твердость, сколько блистательность».
* * *
Вскоре профессор Кошанский заболел, и его сменил в Лицее талантливый А. И. Галич, только что вернувшийся из-за границы, где заканчивал образование и готовился к профессорскому званию.
