Андре Моруа - Жизнь Александра Флеминга
– Райт просто великолепен!
Флеминг из духа противоречия холодно ответил:
– Мне нужны факты. А я слышал только голословные утверждения.
Но все же, как только Флеминг получил диплом, Фримен предложил ему поступить в лабораторию Райта.
– Послушайте, я знаю, что вы хороший стрелок... Давайте работать в нашей лаборатории.
– Каким образом?
– Я похлопочу, чтобы вас приняли.
Флеминга тогда еще привлекала хирургия, и он колебался. Однако и он, как все студенты, был очарован Райтом, и, кроме того, Фримен пустил в ход веские доводы. «Я сказал ему, что исследовательская лаборатория Алмрота Райта будет для него великолепным временным пристанищем в ожидании хорошего места хирурга. К тому же он убедится, что работа в лаборатории очень интересна, да и люди там симпатичные. Наша лаборатория в те времена помещалась в одной комнате, и здесь мы все вместе дружно трудились, образуя своего рода братство».
Оставалось уговорить самого патрона – Райта. Фримен откровенно признался ему, что хочет создать стрелковую команду. Такой легкомысленный подход к серьезным вопросам был в духе Райта. К тому же Фримен утверждал, что у Флеминга ум ученого и он превосходная кандидатура. Словом, Райт дал свое согласие, и Флеминг пришел в его лабораторию, где и проработал до самой своей смерти.
Этот способ избирать себе жизненный путь может показаться невероятным, опрометчивым и свидетельствующим о полном равнодушии ко всему. «Не думаю, чтобы Флеминг когда-либо заранее строил планы на будущее, – вспоминает Фримен. – Он довольствовался тем, что собирал факты и предоставлял судьбе полную свободу». Поскольку никто не способен предвидеть, что получится из принятого им решения, это не такой уж плохой метод. Команда ватерполо определила выбор Флемингом училища Сент-Мэри; стрелковая команда заставила его выбрать бактериологию, и в обоих случаях выбор оказался удачным.
Много позже Флеминг, выступая перед студентами, сказал:
«Есть люди, которые считают, что студенты должны все свое время посвящать медицине и отказаться от спорта. Я лично с ними не согласен. Студент, который проводил бы все свое время за чтением учебников, может быть, в конце концов изучил бы их лучше, чем его товарищи. Я говорю „может быть“, потому что я в этом не уверен. Он, вероятно, знал бы тверже термины, но не их значение.
Вы, наверное, уже поняли, что изучение медицины предполагает нечто гораздо большее, чем одни только книжные знания. Надо понять людей и знать человеческую природу. А нет лучшего средства постичь человеческую природу, чем спорт, и особенно участие в спортивных командах.
Когда вы входите в команду, вы играете не за себя одного, а за весь свой коллектив. И это чудесная тренировка для вашей будущей врачебной деятельности. Потому что врач должен играть в игру жизни, думая не о себе, не о своем материальном успехе, а о благе своих пациентов, и неважно, выигрывает ли он при этом сам или нет. Все врачи составляют единую команду. Те из них, кто играет эгоистично, нарушают сплоченность команды и принижают нашу профессию.
Занимайтесь спортом, и вы сможете лучше воспользоваться сведениями, которые почерпнете из книг. Вам легче будет понять больных, и вы станете хорошими врачами... Конечно, каждому из вас в дальнейшем предстоит уделять особое внимание той или иной части человеческого тела, но никогда не забывайте, что ваш больной – живое человеческое существо».
Вспоминая свою молодость, Флеминг добавил:
«Спорт оказал на мою жизнь большое влияние. Если бы я не увлекался плаванием, я бы никогда не поступил в больницу Сент-Мэри, Алмрот Райт не был бы моим учителем, и, вероятнее всего, я бы никогда не стал бактериологом».
Множество удивительных поворотов в его пути, и, однако, именно эта извилистая тропа должна была привести Флеминга на вершину славы.
III. Райт
He часто доводится работать бок о бок с мэтром, но судьба мне это уготовила.
ФлемингБактериологическое отделение начало свое существование в 1902 году и занимало тогда всего лишь одно небольшое помещение в старой медицинской школе при больнице Сент-Мэри. В 1906 году, когда Флеминг стал там работать, оно уже расположилось в двух смежных комнатах, где должны были размещаться профессор с его ассистентами и происходить приемы инфекционных больных, которых направляли сюда из других отделений больницы. Отпущенных средств не хватало, и лаборатория существовала только благодаря щедрости Райта. У него в те времена были богатые пациенты. Ни один английский аристократ или миллионер, если у него появлялся фурункул, или он заболевал тифом, или находился при смерти, не мог обойтись без консультации Райта. В его огромной приемной на Крищент-парк, 6 всегда толпилось множество народу. Большую часть своих гонораров он отдавал на содержание бактериологической лаборатории, или, как ее называли, «лаб».
Алмрот Райт считал, что медику, ведущему научно-исследовательскую работу, полезно и даже необходимо заниматься врачебной практикой, «чтобы стоять на земле обеими ногами». Изучение живого организма подтверждает или же опровергает результаты, полученные in vitro11. Зрелище человеческих страданий пробуждает наряду с сочувствием и желание найти средство, могущее исцелить их. Вот почему Райт так настаивал на том, чтобы при его отделении была открыта клиника. «Неплохо, когда исследователь ничем не брезгует, – говорил доктор Хьюгс, который впоследствии тоже работал в этом отделении. – Медики у Райта, помимо работы в лаборатории, занимались еще и врачебной практикой».
Райт поощрял своих ассистентов к занятию практикой. Кстати, это был их единственный источник существования, так как платил им Райт мало – сто фунтов в год. Он утверждал, что исследователи должны трудиться бескорыстно. «Мы не платим людям за то, что они занимаются наукой; вам необходимо иметь дополнительную работу».
Жалованье и продвижение по службе целиком зависели от доброй воли Райта, всемогущего владыки. «Мое отделение – республика», – говорил он. В действительности это был «просвещенный деспотизм». Властная и сильная индивидуальность патрона вызывала не только уважение, но и преклонение. «Старик», как его называли сотрудники, безраздельно царил здесь, – строгий, но любящий отец. Вот как описывает его Фримен:
«На первый взгляд он казался какой-то бесформенной глыбой, с огромной головой, руками и ногами. Можно было подумать, что он болен акромегалией12, говорил его друг Вилли Гёллох. Движения его были медлительны и обдуманны. Он был высокого роста, слегка сутулый, как все исследователи, которые работают, склонившись над столом. Короче говоря, он никак не походил на атлета... Он носил очки, над которыми круто лезли вверх густые брови. Когда Райт над кем-нибудь подтрунивал или находил что-то забавным, брови его стремительно двигались вверх и вниз. Он почти мог разговаривать с помощью своих бровей». Хотя движения его казались неуклюжими, он умел своими толстыми пальцами производить самые деликатные манипуляции.
