Анатолий Терещенко - СМЕРШ в Тегеране
Как мог молодой человек, покинувший пределы армейской казармы, отказаться от романтической профессии чекиста, о которой в тридцатые (и разве только в тридцатые?) писались саги и песни.
После летчика специальность чекиста стояла второй в списке престижных и модных в те дни профессий. Таково было время, а его люди не выбирают для своего появления на свет.
Он дал согласие и после краткосрочных курсов был принят помощником оперуполномоченного спецотдела — секретно-политического отдела (СПО) Краснокутского райотдела ОГПУ Харьковской области. Здесь же обрел и первую самостоятельную должность, — оперуполномоченного все того же отдела, но теперь уже НКВД.
Первая же чекистская несамостоятельная должность помощника оперуполномоченного спецотдела или просто стажера оставит глубокую зарубку на судьбе оперативника и станет основанием для придирки, а скорее отмщения Никитой Хрущевым за его спасение «Большой тройки» в 1943 году в Тегеране.
Это были материалы о реальной деятельности разветвленной шпионской и диверсионной сети 2-го Отдела генштаба польской армии «Польской организации войсковой» (П.О.В.), работавшей на территориях Московской, Ленинградской, Харьковской и других областей СССР. Главными структурными звеньями этой организации были резидентуры.
На этой организации автор остановится ниже.
За период довоенной службы его высшими руководителями на чекистской ниве были Менжинский, Ягода, Ежов и Берия, каждый из них оставил свой заметный след, в том числе и кровавый, в истории страны. Если к первому особых вопросов у населения и Кремля не было, и он ушел из жизни естественно, после тяжелой болезни, то к последним трем партийно-чекистским вождям были применены крутые меры, как тогда говорилось, акции социальной защиты — их расстреляли. Каждый из троицы измазал свои руки кровью невинных жертв в ходе политических репрессий. Но больше всех постарался угодить Кремлю суетливый карлик, «железный нарком» НКВД СССР Николай Иванович Ежов.
Наверное, Николай читал хвалебную оду Джамбулы, народного поэта Казахстана, посвященную «железному наркому» и своему тезке. Она так и называлась «Нарком Ежов».
Вот ее начало:
«В сверкании молний ты стал нам знаком,
Ежов, зоркоглазый и умный нарком.
Великого Ленина мудрое слово
Растило для битвы героя Ежова.
Великого Сталина пламенный зов
Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов…».
Услышал, но не своей, а чужой кровью. Она разлакомила вампира. Он уже кровью одного дня и одного человека не мог насытиться.
Он постепенно становился упырем.
Массовые репрессии периода «ежовщины» осуществлялись руководством страны на основании «спущенных на места» лубянским наркомом цифр «плановых заданий» по выявлению и наказанию так называемых врагов народа.
По оперативному приказу от 30 июля 1937 года № 00447 цифры на утверждение представлялись местными органами согласно имевшейся у них информации об опасности тех или иных лиц. В том числе особо выделялись уголовники. Приказ № 00447 был следствием резолюции Сталина от 2 июля 1937 года «Об антисоветских элементах».
В ходе «ежовщины» к арестованным нередко применялись пытки. Не подлежавшие обжалованию приговоры к расстрелу часто выносились без судебного разбирательства и немедленно приводились в исполнение
Основными предпосылками «ежовщины» как родоначальницы «Большого террора» было:
— поголовное огосударствление большевиками всех сторон общественной жизни,
— «Ленинский призыв» 1924 года, открывший шлюзы прохождению в партию расчетливых карьеристов,
— убийство 1 декабря 1934 года Леонидом Николаевым выстрелом в затылок Сергея Мироновича Кирова (Кострикова). Большинство современных исследователей считают, что убийца руководствовался личными мотивами — обидой или ревностью. Версия о ревности опирается на свидетельские показания о любовной связи Кирова с Матильдой Драуле, женой Леонида Николаева.
Уже через несколько часов после убийства С.М.Кирова официально было заявлено, что Киров стал жертвой заговорщиков — врагов СССР, а Президиум ЦИК СССР в тот же день принял постановление «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик».
В нем в частности говорилось:
«Следственным властям — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Судебным органам — не задерживать исполнение приговоров…»
Последовавшие затем массовые репрессии против партийных, хозяйственных и военных руководителей СССР получили название — «єжовщина».
Однако многие считают, что парадигмой «Большой чистки» 1937 — 1938 годов явилась разработанная Сталиным доктрина «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма».
Вот фон, на котором воспитывался начинающий чекист, а в будущем крупный военный контрразведчик.
Каждая смена руководителей на Лубянке ввергала чекистские низы пересматривать отношение к недавней прошлой своей деятельности и своих руководителей, нередко ошельмованных веяньем той самой ежовщины, а потом со временем и хрущевщины.
* * *Как положительно зарекомендовавшего себя сотрудника Николая Григорьевича Кравченко кадровые органы в октябре 1936 года направляют слушателем спецкурсов НКВД УССР, открывшихся в Харькове. Здесь молодой оперативник постигает азы научно-профессионального подхода при осуществлении контрразведывательной деятельности на разных направлениях чекистской практики.
В мае 1938 года он успешно завершает учебу и назначается начальником отделения 4-го отдела Управления государственной безопасности УНКВД по Харьковской области, а в июне того же года окунается до конца своей службы в органы военной контрразведки. Его назначают сначала оперуполномоченным, а потом помощником начальника 9-го отделения, начальником отделения Особого отдела Харьковского военного округа. Эти все три должности он проходит практически за один год — с июня 1938-го по июль 1939 года.
В конце июля тридцать девятого он был вызван кадровиками Особого отдела Харьковского военного округа, где ему предложили должность начальника Особого отдела НКВД Одесского гарнизона. На этой должности он проработал лето и осень. А в ноябре его назначают начальником 1-го отделения, а вскоре избирают секретарем партбюро Особого отдела НКВД Одесского военного округа, где он проработал до начала войны. Одесса ему очень нравилась умеренно континентальным климатом, с мягкой зимой и теплым, иногда знойным летом, чем-то напоминающим малую родину. Поражали его культурные объекты и пляжи. Любил он отдохнуть с коллегами на песчаной «Лузановке» или пройтись Приморским бульваром. Но такие минуты редко дарила судьба чекисту.
