Александр Кошкин - Штурмовик
На войне людям, с которыми бок о бок работаешь каждый день, доверяешь безо всяких скидок, полностью. Потому что иначе с ума можно сойти — местным не доверяешь, душманам не веришь, даже в погоде сомневаешься, а если еще своим проверки начнешь учинять, точно плохо кончишь.
Но, тем не менее, перед каждым вылетом проводишь особый ритуал — проверяешь работу техника, который готовил твой самолет. Это все по инструкции надо выполнять, тут нет никакой отсебятины: встаешь перед самолетом, смотришь внимательно, что у него и как, нет ли крена или не болтается ли что. Важно, чтоб стекло было целым, чтоб у лазера защитная крышка не битая, чтоб лючок у пушки закрытый был.
Потом идешь вокруг самолета, начиная с левой стороны. Бывает, что забывают какой-нибудь лючок закрыть, ну и воздухозаборники обязательно надо проверить насчет посторонних предметов. Еще важно осмотреть сопла двигателей, убедиться, что тормозной парашют установлен. Проверяешь, как бомбы и ракеты висят, — иногда забывают подсоединить электровзрыватели, тогда, конечно, вместо атаки получится пшик. Пару минут такой осмотр занимает, после чего забираешься в кабину.
И тут важно не переборщить, потому что техник, конечно, тоже за тобой наблюдает, и, если ты начинаешь как-то излишне бдительно все осматривать, он решит, что ты что-то такое ему демонстрируешь, вроде как он в чем-то провинился.
Но если совсем не проверять, могут случаться грустные коллизии. У меня такая случилась, и было очень стыдно, хотя моей вины в той ошибке не было.
В общем, нашла наша наземная разведка укрепленную базу в горах под Кандагаром. Не просто укрепленную, а размещенную в целой сети пещер, а сами пещеры начинались в ущелье, в которое еще не каждый летчик сможет залететь — очень сложный рельеф плюс мощная ПВО вокруг.
Думали у нас в штабе над этой задачей долго, думали и придумали. У нас как раз тогда появились на складе очень мощные бомбы, объемно-детонирующие, ОДАБ-500П. Маркированы они как 500-килограммовые, но на самом деле по мощности они втрое больше, чем полутонные фугасы.
Принцип действия там такой — ОДАБ падает на цель, и сначала из контейнера бомбы выходит особый газ, который тяжелее воздуха. Он заполняет любой бункер — душманы же там не герметично замурованные сидят, воздухом дышат.
А после небольшой паузы происходит подрыв заряда, вмонтированного в контейнер. И все — амба. Газ взрывается по всему заполненному объему, выжигает живую силу плюс создает отрицательное давление, так что, кто не сгорит, умрет от баротравмы. Просто разрывает людей изнутри. Ужас, в общем.
И мне предложили этот ужас на тот самый укрепленный бункер под Кандагаром сбросить. Очень ответственное дело предстояло — с земли давно не могли эту базу взять, пехоты много положили, а толку нет.
Пошли звеном в четыре самолета, я иду ведомым, причем ведут меня в качестве главной ударной силы — под каждым крылом моего Су-25 висит по три ОДАБ-500П. Такой вот летающий апокалипсис надвигается на поганую душманскую базу. А остальные самолеты в звене для прикрытия — им важно меня на цель вывести и ПВО озадачить, пока я по бункеру работаю.
Маршрут прошли без приключений, выходим на цель, я включаю главный тумблер «оружие». И вдруг такой характерный писк раздается, будто прошел сигнал на сброс бомб. Я, конечно, удивляюсь, проверяю, что у меня там под крыльями, — и точно! Слева висят, как висели, три штуки, а справа одной не хватает.
Интересное кино, думаю. Хорошо, что над вражеской территорией идем, — бомба хотя ушла на невзрыв, но все равно неприятно это, когда полтонны с пяти километров на тебя сваливаются.
Докладываю командиру звена:
— Товарищ командир, у меня одна бомба сошла.
— АБ-500?! Как сошла?
— Вот так — сошла. Как включил главный на «оружие», так и сошла.
— Проверь прицел, что-то неладное у тебя творится.
Проверяю прицел. Только нажал тумблер «контроль прицела», опять сходит бомба.
Причем снова справа — самолет конкретно крениться начинает, все-таки разница веса в тонну нешуточное дело.
Докладываю командиру, тот в полном изумлении, говорит, чтоб я больше ничего не проверял, а сбрасывал бомбы над целью. Бомбы, между прочим, дорогущие, жалко их просто так сбрасывать.
Зашел на цель, работаю в основном режиме, а у меня ни одна из бомб больше не сходит. А ведь я должен был стать главной ударной силой всей атаки!
Ну остальные штурмовики поработали по цели, но, конечно, никого там не достали. А я начинаю делать фигуры высшего пилотажа в надежде растрясти систему сброса — может, думаю, заклинило там чего. Пикирую, кручусь, бочки делаю — все без толку, не сходят бомбы.
В отчаянии пошел на цель с включенным аварийным сбросом. И тут одна бомба, наконец, сошла — опять правая и опять на невзрыв. Это был кошмар — разница в подвесе уже полторы тонны, самолет идет с таким креном, что сесть нереально, плюс с ОДАБ-500П инструкция запрещает садиться в принципе, они же, если что, весь аэродром разнесут к чертовой матери.
А тут еще ветер поднялся северный — поддувает мне в задранное левое крыло, и я лечу, как инвалид, раскорякой.
Доложили, конечно, на аэродром, там срочно технику всю перегнали подальше от ВВП, лишних людей всех отослали, ждут меня и молятся, чтобы я с тремя бомбами на одном крыле сел без приключений.
Я в результате сел без повреждений, хотя там была пара моментов, когда должно было меня раскрутить и развернуть. Но обошлось.
Выруливаю на стоянку аккуратно, глушу моторы, вытираю пот со лба. На трясущихся ногах вылезаю из кабины, спускаюсь на бетонку. А там Руцкой стоит, на меня смотрит. Нехорошо так смотрит. Потом подходит ближе и цедит сквозь зубы:
— Почему не выполнил задание?
Ну я докладываю, как положено: «Товарищ майор, три ОДАБ-500П не сошли, а те, что сошли, ушли на невзрыв».
Руцкой достает офицерский кортик, бросает на меня очередной сердитый взгляд и кричит всем, кто подбежал вместе с ним:
— Стоять! К машине никто не подходит!
А сам идет к моему самолету.
Подходит он к левому крылу, выковыривает пиропатрон — а он стреляный, и там внутри у него всё сгоревшее. Механик халатно отнесся к своим обязанностям, не заменил отработанные пиропатроны, как положено. Плюс неверно подсоединил электровзрыватели. Это был не мой механик, я с ним раньше дела не имел. Но перед вылетом самолет проверял, как привык. Но, конечно, пиропатроны не вытаскивал — это уже крайняя степень недоверия к механику, просто как пощечина.
А выходит, что следовало бы проверить, — тогда и душманскую базу бы накрыли, и тысячи народных рублей не пропали бы так бездарно.
