Игорь Зимин - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1
На втором портрете, кисти той же Кристины Робертсон, цесаревна Мария Александровна сидит за столиком опять-таки перед раскрытой книгой. Элегантный кувшин на столе подчеркивает изящество цесаревны. Безусловно, все детали этих парадных портретов тщательно продумывались и согласовывались.
Фрейлина А. Ф. Тютчева, впервые увидевшая Марию Александровну в 1853 г., отмечала, что 28-летняя цесаревна выглядела очень молодо. Она была стройна и хрупка, и это складывалось в совершенно особое изящество, «какое можно найти на старых немецких картинах». Мемуаристка подчеркивала, что цесаревна и в 28 лет не была классической красавицей николаевской эпохи, поскольку «черты ее не были правильны». Но при этом у цесаревны были прекрасные волосы, нежный цвет лица, большие голубые, немного навыкате, глаза, «смотревшие кротко и проникновенно. Профиль ее не был красив, так как нос не отличался правильностью, а подбородок несколько отступал назад. Рот был тонкий, со сжатыми губами… а едва заметная ироническая улыбка представляла странный контраст к выражению ее глаз»38.
До нас дошла миниатюра, выполненная А. Г. Рокштулем39, датированная 1855 г. На миниатюре Мария Александровна изображена в роскошном бальном платье, с синей муаровой лентой через плечо и миниатюрной короной на голове. Из украшений – только столь любимые ею жемчуга: в прическе, на шее и в ушах.
Одним из известных парадных портретов императрицы Марии Александровны стала картина художника Ф. К. Винтерхальтера, законченная в 1857 г. На этом официальном полотне, написанном вскоре после коронации Александра II, мы видим исполненную достоинства женщину во всем блеске зрелой красоты. Волосы, руки и шея усыпаны крупными жемчугами. Пышное парадное платье обильно украшено кружевами. В изящно сложенных руках – костяной, тонкой работы веер. Молодая императрица словно только что вышла из бальной залы. На ее левой руке, наряду с массивными золотыми браслетами, на безымянном пальце были надеты два золотых кольца. Именно о них писала камер-юнгфера императрицы А. И. Яковлева: «На левой руке она носила очень толстое обручальное кольцо и другое, такое же толстое, с узорною чеканкою, поперечник такой же толщины был прикреплен большим рубином. Это – фамильное кольцо, подаренное государем всем членам царской семьи»40. К сожалению, на картине правая рука императрицы просматривается не полностью, но камер-юнгфера упоминает, что «на правой руке, на четвертом пальце, великая княгиня носила множество колец; это были воспоминания ее детства, юности, тут были кольца ее матери; все не дорогие и не имевшие даже особенного наружного достоинства»41.
На фотографиях 1865–1866 гг., сделанных после пережитой личной трагедии, связанной со смертью старшего сына – великого князя Николая Александровича, умершего в апреле 1865 г., мы уже видим постаревшую женщину, сломленную горем. Всю оставшуюся жизнь она носила платья в темных тонах, в память о потерянном сыне. Примечательно, что, находясь при умирающем сыне, «она была очень тверда» и плакала меньше всех42. Вся эта твердость характера понадобилась ей в 1870-х гг., когда она боролась с болезнью, и когда ее муж Александр II поселил свою многолетнюю любовницу с детьми над покоями Марии Александровны в Зимнем дворце.
Мария Александровна была императрицей и прекрасно осознавала, что ревность, выставленная на показ, – дурной тон. Поэтому она ни разу ни словом, ни действием не показала, насколько глубоко уязвлена многочисленными увлечениями супруга, которые она в узком кругу не без иронии называла «умилениями моего мужа»43. Чего ей стоила эта ирония, знала только она сама.
Император Александр III
Будущий Александр III, второй сын в семье Александра II и Марии Александровны, до 1865 г. даже не рассматривался как возможный кандидат на российский престол. Родители были настолько уверены в своем Никсе, что не допускали и мысли о каком-либо несчастье. При этом и сам великий князь Александр Александрович совершенно спокойно относился к своему «второму» месту и готовился к карьере гвардейского генерала. Между братьями сохранялись очень теплые отношения.
Великий князь Александр Александрович с детства отличался некоторой тяжеловесностью, заслужив прозвище «бульдожки». Он не был столь изящен и умен, как его старший брат, и его «второсортность» совершенно устраивала родителей, не желавших видеть в нем конкурента старшему сыну.
Александр Александрович находился при умирающем цесаревиче Николае Александровиче до самого конца. Он присутствовал и при обмывании тела и сам надевал чистое белье на покойника44.
Будущий Александр III после смерти в апреле 1865 г. старшего брата Николая унаследовал от него не только титул цесаревича, но и невесту – датскую принцессу Дагмар. Этот брак заключался без большой любви. Александр по приказу отца-императора был вынужден отказаться от своей первой любви – фрейлины Мещерской. В мае 1866 г. он отправился в Данию свататься. Именно тогда будущий Александр III впервые надел штатское платье.
Рано начавший полнеть, высокий и крепкий Александр Александрович, видимо, чувствовал себя в гражданском костюме неловко. Однако этикет требовал от русского цесаревича, сватавшегося к датской принцессе, быть одетым именно в партикулярное платье. Сохранились фотографии этого периода. На них молодой цесаревич в темном двубортном сюртуке, белой рубашке с отложным воротником. На этой постановочной фотографии, а в то время только такие и были, цесаревич опирается на спинку венского стула, придерживая руками темные, в цвет сюртука, котелок и перчатки. Слегка просматривается пестрый галстук.
Тот же галстук хорошо виден на другой фотографии, менее официальной, из той же свадебной серии. Эта фотография уже не так статична. Одетый в гражданское цесаревич смог позволить себе более свободную позу (он непринужденно сидит на стуле, подогнув ногу), что в военном мундире было совершенно непозволительно. Расстегнутый сюртук позволяет увидеть обязательный жилет и часовую цепочку брегета. Котелок уже светлый, но, судя по всему, сюртук, рубашка и галстук те же самые. Конечно, у цесаревича был богатый гардероб просто по статусу. Однако современники в один голос отмечали, что Александр III тяжело привыкал к новым вещам. И если он что-либо «обнашивал» из своего гардероба, то носил эту вещь до тех пор, пока она буквально не разваливалась. Это особенно хорошо заметно по штатским вещам цесаревича. У него не было большого навыка в ношении сюртуков и пиджаков, но в некоторых из них он, видимо, чувствовал себя хорошо. Это «хорошо» затягивалось настолько, что костюмы катастрофически теряли вид, несмотря на все усилия камердинеров. Кроме этого император Александр III полнел, и некоторые из привычных, но редко носимых сюртуков и пиджаков становились ему явно маловаты, но император упорно отказывался надевать новый костюм. Не из скупости, а просто потому что привык к старому.
