Борис Абакумов - Неизвестная война. В небе Северной Кореи
…Итак, после посадки на аэродроме, вечером нас пригласили на разбор лётного дня к лётчикам полка, который базировался здесь последний день, а назавтра должен был рано утром улететь в Аньшань на наше место. В этот день американцам удалось повредить ферму единственного железнодорожного моста через реку Ялуцзян, по которому шло снабжение корейских войск и китайских добровольцев, находящихся на фронте и на охране корейского побережья. Охранять его была необходимо потому, что американцы могли опять высадиться в тыл, как было под Сеулом. Все корейские прибрежные острова выше 38 параллели находились под контролем американцев, где у них были гарнизоны, охраняемые флотом, со средствами обеспечения деятельности американской авиации. Ферму моста за ночь восстановили, использовав подручный материал. При разборе работы за день командующий оперативной группой войск С. А. Красовский сдержанно-требовательно предложил сделать доклады ведущих групп об их действиях и объяснить, почему были допущены американцы, к мосту? Я слышал об этом человеке очень много хорошего ещё с начала Отечественной войны, когда он был помощником командующего Северо-Кавказского военного округа. Красовский приезжал к нам в училище и с начальником училища К. И. Шубиным разрабатывал вопросы организации ПВО Армавирского оперативного района. И вот он перед нами, приземистый крепыш с усами, скрывающими доброту улыбки душевного человека, с лицом, умудренным опытом руководства большими авиационными соединениями. Мне понравилась его манера вести разбор: «Кто желает выступить?» — спрашивает он. Молчание. Тогда он говорит: «Выступить добровольно обязательно такому-то, такому-то и такому-то…»
После разбора была поставлена задача нашей дивизии, и мы с утра приступили к ее выполнению. Однажды мы увидели Степана Акимовича Красовского на стоянке самолетов, когда он с большим вниманием рассматривал и щупал выхлопную трубу МиГ-15 нашего замполита эскадрильи Василия Ларионова, у которого в бою загорелся двигатель, и он сел на аэродром с выплавленной выхлопной трубой миллиметров на 200. Красовский часто бывал в войсках, беседовал с летчиками и проводил совещания. Он воплощал в себе почти все положительные качества крупного военачальника советской школы воспитания: честного, высокой военной культуры человека, мужественного авиационного командира, большой человеческой души коммуниста. Его книга «Жизнь в авиации» перечитывалась нами по возвращению в Союз по несколько раз.
БОИ В НЕБЕ КОРЕИ
«…На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит подвигов и славы…»
«…В бой мы шли не ради славы,
А ради жизни на земле…»
Американское командование в дни нашего прибытия бросило на этот театр военных действий большие соединения новейших современных реактивных истребителей типа «Сейбр» Ф-86, модификации которых в процессе боёв менялись довольно часто. Они были брошены в дополнение к «Шутинг Старам» Ф-80, «Тандерджетам» Ф-84, «Летающим крепостям» Б-50 и Б-29, «Глостер метеорам» и другим типам самолетов, базирующихся на этом театре военных действий. Американцы имели около 4000 самолетов в этом районе (за время боев Корее они потеряли до 2500 самолетов). Мы в тот момент располагали одной облегченной дивизией реактивных истребителей МиГ-15, двухполкового состава, а в эскадрилье было всего по 8 самолётов. Так что не густо. А задачи стояли большие:
• обеспечить тактическое и стратегическое превосходство в воздухе в этом районе;
• обеспечить прикрытие с воздуха стратегических объектов;
• прикрыть небо Северной Кореи и прилегающих районов Китая от налётов американской авиации.
Запасные аэродромы были на Ляодунском полуострове, где базировались авиационные дивизии, прикрывающие Порт-Артур с прилегающими береговыми районами полуострова и морскими рубежами нашего флота. В глубине Кореи аэродромы только строились. Когда они были готовы, и мы после боя должны были после боя сесть на них, американцы ночью разбили все взлётные полосы специальными бетонобойными бомбами, хотя строительство велось со всеми возможными средствами маскировки, даже бетонные полосы покрывались дёрном из травяного покрова — разведка у них работала чётко. Ежемесячно они выбрасывали в Корею большое количество диверсантов с различными заданиями, вплоть до захвата кого-нибудь из русских для доказательства, что они здесь есть. Разведчики американской стороны оснащены первоклассной техникой передачи информации, даже могли маскировать радиоаппаратуру под водой рисовых полей. Стоит такой «работник» и собирает рис, к нему не придерёшься, а когда обстановка позволяет, он вёдет передачу с передатчика, установленного в воде. Ночью работало очень много различных мигалок, указывающих цели для бомбометания. Наши спецслужбы никак не могли обнаружить радиостанцию, которая передавала сведения о нашем вылете, вплоть до бортовых номеров наших самолётов. Наземная обстановка в Корее, конечно, была сложной. На дорогах, особенно ночью, бывали засады и довольно крупных размеров.
Два месяца мы вылетали на любое количество самолетов противника эскадрильями (восьмёрками), и часто неполного состава, то есть шестёрками. Иногда вылетали полками, но каждая эскадрилья завязывала бой, который разбивался на пары из-за тройного, как минимум, преимущества по численности с американской стороны. Американские летчики имели возможность свободного выхода из боя, в безопасную для них зону над морем, куда нам ходить было категорически запрещено. Запрещалось нам летать и за Пхеньян, но в азарте боя это не всегда было выполнено. В то время у нас каждый вылет сопровождался групповым воздушным боем. И эти бои продолжались до конца нашей работы не переставая.
Немаловажное значение в воздушных боях имеет солнце, как маскирующий признак, а оно было всё время на стороне моря, где группировался противник. Вдобавок, самолёты противника были выкрашены в соответствующий маскирующий цвет. Наши самолеты блестели на солнце и отражали солнечные зайчики на большое расстояние. Условия нашего базирования с тактической стороны были очень невыгодны нам во всех отношениях. Нам противник предлагал, как только хотел, воздушную обстановку, а сами мы предложить ему что-либо не могли. К примеру, гнать противника прямо до их аэродрома под Сеулом, да и блокировать их аэродром тоже не могли. Они же пытались это сделать, но мы их быстро отучили, сбив несколько «Сейбров» вблизи нашей точки. Били мы их хорошо на всех высотах в том воздушном пространстве, которое нам отвело командование. Так что мы не унывали. Американцы прощупывали наши силы и возможности: на следующий день после нашего перебазирования нам пришлось встретиться с «Сейбрами» над мостами. Как мы определили с воздуха, к железнодорожному мосту был пристроен узкий мост для автотранспорта с пропуском машин в одном направлении. Была в тот день многоярусная облачность с нижним ярусом около 2000 метров. Противник выскакивал под облако и на большой скорости прочесывал район боя, после чего сразу же нырял обратно в облачность. Нашей группе было приказано прикрыть мосты и никого туда не допускать! В облака не входить! С истребителями в бой не вступать! Американцы, зная тактико-технические возможности наших локаторов типа «П-3», подходили в район моста четвёрками в плотном строю, имитируя полет бомбардировщиков по скорости и боевому порядку. Наши локаторы так и фиксировали это. Поэтому И. Н. Кожедуб приказал в бой с истребителями не вступать, а ждать бомбардировщиков. Но их не было. Была отдана команда: «Все к мосту!» Мы рассыпались в районе моста по парам и носились роем. В первых вылетах при маневре пары рассыпались. Видимо, неправильно распределяли внимание лётчики: сознавая сложность полета, в котором тебя могут сбить. Невольно большое внимание уделялось внешней осмотрительности, а контроль за манёвром ведущего ослабевал.
