Олег Иконников - Большая Медведица
Толян помаячил Святому — не буксуй, родной, пора работать. Теперь он оставался на улице контролировать ситуацию. Олег нырнул в тополя. Подпрыгнув, уцепился за форточку и через секунду был в квартире. «Вот и опять я залез в чью-то жизнь», — вытряхивая содержимое раздутых барахлом чемоданов на ковер, подумал он. Сгребая в серванте хрусталь, надыбал в одной из увестистых ваз «рыжие» сережки, цепочку и широкое обручальное кольцо. «Семейное счастье тревожить не будем», — Олег положил обручалку на место. В окно кто-то бросил камнем. Святой кинулся к нему и, резко раздвинув шторы, увидел стоящего Леончика. Тот, невозмутимо постукивая длинным и узловатым, как у скрипача пальцем по циферблату наручных часов, укоризненно покачивая париком, изрек пьяным голосом.
— Долго работаете, молодой человек, долго.
— Тебе здесь что, госпредприятие? — выматерился Святой.
— Не гони дуру, через две минуты подам лантухи.
Остальное он складывал уже быстрее, боясь, что закосевший Толян выкинет номер почище. Пройдя в зал, Олег все-таки взял обручальное кольцо. «Вор должен воровать все», — успокоил он свою совесть. Подтащив вещи к батарее отопления, бесшумно распахнул створки окна и, чертыхаясь, плюнул себе под ноги. Леончик стоял там же. Глядя на него, можно было подумать, что они сейчас не делают что-то из ряда вон выходящее и все люди вокруг только тем и занимаются, что лазят по утрам друг к другу в квартиры.
— У вас железные нервы, — похвалил подельника Толян. — В твоем возрасте я тоже ни черта, ни бога не признавал.
Через пять минут приятели были уже далеко от места преступления. Отдышаться от быстрой ходьбы ввалились в первый попавшийся подъезд.
— Что с барахлом делать будем? — устало опустился на узлы Святой.
— Есть у меня на крюкане барыга один, старый знакомый.
— Ну, так и скинь ему лантухи с «рыжьем», — Олег бросил Леончику завязанные в носовой платок золото — а вечером ко мне прикатывай. Прошвырнемся по злачным местам, обмоем этот ужасный день.
— Добренько, — Толян поднял над головой парик и вытер рукавом рубашки лысину. Заметив, что это развеселило Святого, тоже улыбнулся — красота, моншер, требует жертв.
Остаток дня Олег провел дома. Шутил с отцом и матерью, дурил с младшим братом, заливая ему страшные истории из тюремной жизни. В шесть вечера залез в ванну и разморенный горячей водой, неожиданно для себя закемарил. Через час его разбудила до синевы выбритая, остроносая рожа Леончика.
— Между прочим, мой юный друг, у крыльца вашего дома нас ожидает такси с включенным счетчиком.
— Ты что, уже газануть успел? — потянул носом Святой.
— Да нет, это видимо еще с утра не выветрилось. Давай выныривай — Толян бросил ему, сняв с веревки, цветастое полотенце и утянутый за лацкан пиджака Эдькой, исчез в спальне.
— Десять минут спустя, обувая ноги в пахнущие лаком новые югославские корочки и между делом обжигаясь крепким кофе, Олег выслушивал последние наставления матери.
— Смотрите, никуда не залезьте, — как к старшему обратилась она к Леончику.
— Тетя Жанна, за мной ваш сын, как за каменной стеной, если я не нарежусь до поросячьего визга, то, конечно, присмотрю за ним.
— Толян, когда ты повзрослеешь? — бросил газету на кухонный стол отец Святого.
— Вот-вот, все вы, люди пожилые одним миром мазаны. Мать моя каждый день этот вопрос мне задает. Шучу я, Борис Николаевич. В тюрьме время замедляет свой бешеный бег, вот и откидываемся скоро, а чувствую себя ей-богу, — прижал он правую руку к сердцу, — двадцатилетним.
— Ну, давай, болтун, вываливайся, — Святой слегка подтолкнул приятеля к выходу и, обращаясь к родителям, добавил, — наверное, поздно вернусь, так что нас не теряйте.
Рыжий, с большими как у слона ушами таксист явно нервничал, обеспокоенный долгим отсутствием клиента и облегченно вздохнул, когда Леончик, открыв заднюю дверцу машины, пропустил вперед себя друга и сел с ним рядом.
— До «Встречи», шеф.
— Это что за штука? — Олег поддернул немного вверх гачи вельветовых штанов, чтобы не помялись.
— Это, сэр, кофейная. Надеюсь, тебе она понравится. Правда, на втором этаже отделение милиции Центрального района, но зато хулиганов нет. Можно культурно отдохнуть и заодно у кого-нибудь что-нибудь украсть.
— Притопи-ка, ушастый педаль газа, — потрепал Толян таксиста по жирной шее — плачу за скорость.
У входа в кафе доброжелательной улыбкой друзей встретил сизоносый швейцар.
— Мест нет, граждане.
Олег сунул ему в нагрудный карман ливреи денежную дотацию в виде хрустящей пятерки и быстро убедил халдея, что места все-таки есть.
Два небольших уютных зала с обтянутыми материей стенами, на которых между зеркалами позванивали висюльками маленькие бра, произвели на Святого действительно неплохое впечатление.
— Принеси-ка нам, красивая, вот этого грамм пятьсот — Леончик щелкнул себя ложкой по кадыку, — закусон человечий, жрать хотца, аж колени трясутся. Видишь, какой я худой?
Когда, цокая шпильками, лодочек и покачивая крутыми бедрами симпатичная официантка упорхнула выполнять заказ, он вытянул под столом длинные ноги и, кряхтя от удовольствия, скинул давно жавший пальцы левый туфель.
Олег с интересом разглядывал нарядную разношерстную публику. В противоположном углу, утонув в мягких кожаных диванах, наверное, бывшие мореманы, прилично залив шары, горланили «Священное море — огромный Байкал». Оправдывая название — кафе «Встреча», не в меру расфуфыренная матрешка уже подмигивала ему зелеными глазами, и очередной фужер шампанского подняла, кажется, со значением.
— Насыпай, Толян, на донышко.
Тот не заставил себя долго ждать, и забулькал «Боровинкой».
— Святой, по — моему лялька, что нас обслуживает, в тебя влюбилась.
— С чего ты взял?
— Ты че, слепой что ли? Она уже раз пять из-за перегородки на нас зыркнула. Неровно дышит кобылка, не я же ей приглянулся. Колечко рыжее у нее на безымянном пальчике брюликом играет, так что не расслабляйся сильно, может, еще работать придется. Ну ладно, брат лихой, ты поскучай слегка, а я, мужчина в расцвете сил, как выражается небезызвестный товарищ Карлсон, который живет на крыше в далекой Швеции, попробую подмазаться к какой-нибудь старушке — Леончик пошевелил ступней, натягивая башмак и, подпевая магнитофонной записи мелодичных «Арабески», втерся в танцующую толпу.
Давно ждавшая, когда Олег останется за столиком один, официантка мазнула по губам помадой и, поправив перед висящим на стене овалом зеркала прическу, выпорхнула из вкусно пахнущей жареными цыплятами кухни.
