Мария Дегтярева - Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век
«Юноши, если вы будете жить и учиться так, чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность – научности, то получится полный успех в вашей жизни».[19]
В самом деле, какова будет научность, велика ли ей цена, если дух поврежден и сердце нечисто? Уважительное и вместе с тем далекое от превозношения отношение к науке привлекало к о. Нектарию духовных воспитанников из числа интеллигенции и ученых. Часто люди просто не могли поверить в то, что у старца нет не только университетского, но и вообще никакого образования. На недоумения он отвечал обычно: «Вся наша образованность от Писания».
И так – всю жизнь: между приумножением знаний, опытности духовной и сохранением простоты с оттенком юродства, которая удерживала его от того, чтобы хотя бы на минуту войти в роль старшего брата, не имеющего нужды ни в смирении перед Отцом, ни в покаянии. Когда в 1903 году братия единогласно избрала о. Нектария духовником обители и старцем, батюшка и на этот раз явился в собрание, в чем был застигнут – в разной обуви, и долго отказывался принять на себя возложенную на него обязанность «по скудоумию» и смирился с ней лишь за послушание архимандриту.
Тяжелый крест
Дар пророчества считается не только одним из самых высоких даров, и не случайно апостол призывает ревновать о нем (см. 1 Кор. 14, 1), но и одним из самых нелегких для своих обладателей. Задолго до событий 1917 года в монастыре стали замечать, что юродство батюшки все чаще принимает характер «подсказок», смысл которых, однако, не так-то просто было разгадать. То вдруг он начинал ходить в халатике, из-под которого «светились» оголенные голени, то устраивал у себя склад из стеклышек, камешков и разных бросовых вещей со словами: «Это у меня музей».
Все это вспомнилось уже в 20-е годы, когда граждане стали безнаказанно ходить в присутственные места без чулок и без нижнего белья. А в Оптиной и в самом деле был организован музей, благодаря которому еще какое-то время удавалось спасать обитель от разгрома. Каково же было старцу, заранее знавшему об этом! Каждый день был для него приближением к той черте, за которой не будет прежней России.
Очень редко батюшка говорил открыто. В Оптиной сохранилось предание о его пророчестве: «1918 год будет еще тяжелее, Государь и вся семья будут убиты, замучены».[20]
Многих монахов ожидали этапы, лагеря, а некоторых – тюремные истязания и смерть за Христа. В 1923 году арестовали и о. Нектария. Но Господь уберег его для поддержки и утешения людей в годы гонений на Православие. По выходе из тюрьмы старец поселился у одного из жителей села Холмищи Брянской области. Люди съезжались к нему отовсюду. И в те годы, когда, казалось, все было потеряно безвозвратно, уверенно звучали его ободряющие слова: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов».[21] До конца 1920-х годов о. Нектарий держал молитву за Россию, за тех, кто жил в миру в постоянной опасности, и за тех, кто томился в заключении, за живых и усопших, за убиенных и пропавших без вести. Скончался он в 1928 году на чужбине, далеко от своей родной обители – «вне града».
А десятилетия спустя мощи преподобного Нектария были перенесены «домой», в Оптину. Внешний вид монастыря сохранял еще следы разорения, только-только началось восстановление храмов, и – будто антиминс на престоле – мощи святого были положены у основания поднимавшейся из руин обители. Новое поколение монахов, глядя на конец последних оптинских подвижников, обретало силы, для того чтобы понести трудности первых лет и страшное испытание, выпавшее на долю монастыря в 1993 году. В ту Пасху, через пролившуюся кровь монахов, новая Оптина вступила в наследство с прежней, претерпевшей поругание, видевшей изгнание и смерть своей братии. Трое насельников Оптиной Пустыни – иеромонах Василий, иноки Ферапонт и Трофим – стали участниками духовной вечери Господней.
Рекомендуемые источники и литератураДушеполезные поучения преподобных Оптинских старцев. Издание Введенской Оптиной Пустыни, 2006.
Концевич И. М. Оптина Пустынь и ее время. Сергиев Посад, 1995.
Оптинский цветник. Изречения преподобных старцев Оптинских. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2007.
Преподобные старцы Оптиной Пустыни. Жития. Чудеса. Поучения. М.: Православный приход храма Казанской иконы Божией Матери в Ясеневе, 2000.
Пророк в отечестве своем
Преподобный Варнава Гефсиманский
24.01.1831–17.02.1906
Память в Соборе Нижегородских святых – воскресенье после 26 августа; в Соборе Радонежских святых – 6 июля
В начале прошлого века имя о. Варнавы (Меркулова) из Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры было известно от центральных губерний России до самых отдаленных ее уголков. Старец принимал народ без различия чина и звания и каждого приходящего приветствовал ласковым словом: «сынок» или «деточка». Монах строгой аскетической жизни и пастырь, преподобный Варнава был поставлен на служение Церкви перед ожидавшими ее испытаниями.
У двери старца
В иные дни посетители, ожидавшие приема у о. Варнавы, смыкали ряды так плотно, что даже его мать – кроткая, смиренная старица схимонахиня Дария – не могла подойти к келье старца. После нескольких неудачных попыток протиснуться сквозь множество людей она, бывало, тихо отходила в уголок, пряталась за спинами. А через минуту как вразумление барыням, оттеснившим ее, раздавался высокий, чистый голос батюшки: «Где здесь монашка? Пропустите монашку! Матушка, ты разве очереди дожидаешься? Зачем же ты отказываешься от своего сына! Я вот от тебя не отказываюсь!»
Но не только перед родной матерью, как по звонку, отворялась дверь его кельи. «Где тут лаврский монах?» – и о. Варнава сам уже пробирался сквозь толпу к растерявшемуся молодому человеку, сбивчиво повторявшему: «Я не лаврский монах, я из Белых Берегов». В ответ раздавалось: «Ну, я знаю, что ты там жил, а теперь будешь жить в Лавре и станешь лаврским монахом». Ободряя паломника, старец вводил в свою келью того, в ком ему был указан будущий старец и духовник лаврской братии – схиархимандрит Захария. Ему предстояло пробыть в Лавре преподобного Сергия до конца, вплоть до ее закрытия большевиками.
Одному из посетителей о. Варнава предсказывал игуменство, другого – плачущего о сыне, по неразумной ревности устремившемся в Африку на помощь бурам,[22] – утешал: «Ну что ты плачешь? Твоего сына завтра же привезут в Москву с другими товарищами на такой-то вокзал». Третью обличал с любовью в утаенном грехе: «Барыня благая, брось ты свой табак курить, вот и будешь у меня золотая». А однажды усадил возле себя молодого человека и вдруг по-отечески обнял его: «Милый ты мой подвижник, исповедник ты Божий». Спустя годы его посетитель Илия Четверухин станет настоятелем московского храма святителя Николая в Толмачах и после арестов и ссылок примет мученический венец в одном из пермских лагерей.
Кормильчик
Принятие Даров Святого Духа, как учат Святые Отцы, зависит не от возраста и не от усилий подвизающегося. Пост, молитва, борьба со страстями и послушание – начало подвига, венец же – благодатное просвещение души и, в особых случаях, избрание для духовного руководства другими – зависит от Бога.
В тридцать лет, имея уже немалую опытность, за послушание принял на себя о. Варнава подвиг духовного окормления, а через десять лет стал известен как истинно народный священник.
Быстрое возрастание было подготовлено несколькими обстоятельствами. Родился будущий старец в 1831 году в благочестивой крестьянской семье под Тулой. Родители его были людьми добрыми, глубоко верующими и трудолюбивыми. Их добродетельная жизнь стала для мальчика первым примером, благой основой душевного и духовного воспитания. С раннего возраста Василий Меркулов (так звали его в миру) вместе со старшими ходил на богослужения, учил молитвы. Первыми его книгами были Псалтирь и Часослов.
Необычный случай, приключившийся с ним в отрочестве, был указанием на богоугодность его занятий (родители отдали сына учиться в школу псаломщиков) и близость к миру высшему, духовному еще на первых ступенях жизни. Однажды во время тяжелой болезни Василий приподнялся на постели и в этот момент увидел юношу в светлом одеянии, который, перелистывая книгу, ласково и кротко смотрел на него. Явление ангела, открытое детскому взгляду, подтвердилось и мгновенным исцелением – боль утихла, словно и не было болезни.
В юности свободные от работы дни Василий проводил в расположенной поблизости от их села Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни, где старался по мере сил помогать братии. Основным занятием его было слесарное дело: кому старый замок починит, кому приспособит крючок. В тот период Господь послал ему и первого проводника в жизни духовной – известного подвижника старца Геронтия, возгревшего в нем устремление к монашеству.
