Анна Ветлугина - Бах
Те, кто считает Баха карьеристом, могут принять противоположную версию: достигнув уважаемого положения в обществе и преобретя желанный придворный титул, Иоганн Себастьян утратил основную мотивацию к написанию музыки.
Имелась еще одна причина — самая простая и неумолимая. Мне она кажется наиболее существенной. Бах начал слепнуть. Он страдал близорукостью с ранних лет и, несмотря на недуг, постоянно заставлял свои глаза работать, переписывая бесконечное количество нот. С началом 40-х состояние его зрения стало критическим. Он почти перестал видеть и начал испытывать сильные головные боли при малейших попытках напряжения. Физический недуг заставил его изменить свою жизнь. Теперь уединению в «творильне» он предпочитал отдых в полутемной комнате. Оттого и забросил руководство хором — там требовалось хоть изредка заглядывать в ноты. А органные концерты и экспертизы он при желании мог проводить и с закрытыми глазами.
От тоски его спасали ученики и домашние. По словам Филиппа Эммануэля, отцовский дом «своею оживленностью напоминал голубятню». Атмосфера была теплой, хоть и суетной. Такой вывод можно сделать, почитав письма Иоганна Элиаса Баха, двоюродного брата нашего героя. Этот человек четыре года (с 1738-го по 1742-й) учился в Лейпцигском университете. Все это время он жил в доме Иоганна Себастьяна, исполняя обязанности гувернера младших сыновей.
Отношение Баха к родственнику кажется довольно неласковым. Он не только заставляет бедного студента отрабатывать жилье, но даже заключает с ним жесткий контракт, будто с чужим наемным работником. Элиас не может наняться в другое место, так как: «…согласно контракту, заключенному мною с двоюродным братом, с теперешней моей должности я мог бы уйти только в том случае, если предупредил об этом за четверть года вперед».
На самом деле студенту нравилась служба в доме двоюродного брата. Иначе бы он не просил свою сестру прислать ему с возчиком 10–12 пинт сладкого муската, «потому что мне хочется доставить хоть маленькую радость моему двоюродному брату, ведь я уже два года живу в его доме и за это время видел от него много хорошего»[34].
«Хорошее» заключалось не только в выгодных условиях и добром отношении. Иоганн Себастьян давал родственнику уроки игры на клавире, которые впоследствии помогли ему занять место кантора в своем родном городе.
Но «белым и пушистым» Бах никогда не был. Когда в 1748 году Элиас в знак благодарности и дружеской приязни прислал особенно дорогое вино, а по дороге бочонок треснул, Иоганн Себастьян подробно выписал «благодетелю» бухгалтерский расклад ситуации. Из-за марки вина пришлось заплатить пошлину — столько-то грошей, а доехало едва пять кружек. Какое безобразие! Смягчается Бах только в конце письма: мол, «жаль, что хотя бы одной капельке этого благодатного дара Божьего довелось пролиться».
В другой раз, в ответ на восторги родственника по поводу «Музыкального приношения» и просьбу прислать ноты, Бах отказывает, резонно замечая: партитура стоит денег. Есть желание иметь ее — плати талер.
Живя в доме кантора, Элиас старался угодить и Анне Магдалене, которую называл «тетей». Из его писем мы знаем: она любила желтые гвоздики и пение желтых птиц — канареек.
Кем она была — визуалом или аудиалом, как ее муж? Скорее второе — из текста видно: она являлась тонким ценителем канареечного пения и мечтала о каком-то особенном «певуне», которого благодарный родственник пытался раздобыть для нее подешевле. Кстати, чудо-птичка принадлежала известному музыканту — галльскому кантору Гиллеру. По словам Иоганна Себастьяна, хозяин сам обучил ее искусному пению.
Помимо домашних милых радостей, стареющего композитора поддерживали успехи старших сыновей. О выходе в свет шести клавирных сонат Вильгельма Фридемана он говорил всюду с особенной гордостью. Впрочем, это могло происходить и из рекламных соображений — отец помогал сыну в распространении экземляров.
В начале 40-х Бах распорядился о завещании. Об ухудшении здоровья никто не говорил. Просто баховский возраст — далеко за пятьдесят — считался в то время весьма преклонным. Признаками подведения жизненных итогов стало изменившееся отношение к рукописям. Сыновья отмечали, что отец боится расстаться с партитурами своих сочинений и дает для исполнения только переписанные партии. Также он всерьез занялся переработкой органных сочинений. Но это уже не относилось к упоминавшейся «перелицовке», делающейся из практических интересов.
Теперь композитор искал «окончательные» варианты. Он начал придавать большое значение публикации своей музыки, за три года до смерти вступил в «общество музыкальных наук», издававшее полифонические пьесы своих участников.
Ни к каким сочинениям Бах не подходил с такой требовательностью, как к органным. Из многочисленных прелюдий и фуг он сам опубликовал только прелюдию и фугу Esdur, помещенную в третьей части «Клавирных упражнений». Написав большую часть органных сочинений в ранние годы, он на некоторое время сделал перерыв, оставаясь активным органистом- импровизатором и экспертом в области органостроения. Но к концу жизни юношеская страсть пробудилась снова. Тогда стали появляться величественные звуковые полотна, выписанные с гораздо большей детальностью и четкостью, чем в юности. Видимо, он собирался «дотянуть» старые вещи до уровня новых, но не успел, поскольку из-за больных глаз уже не мог работать быстро, а впоследствии и вовсе поручал все помощникам. В итоге его органные сочинения дошли до нас в рукописях, из которых автографы составляют только одну треть, а две трети — копии и даже копии с копий.
Ему оставалось жить пять лет, когда спокойное размеренное существование неожиданно нарушилось Второй силезской войной. Развернувшаяся между двумя немецкоязычными государствами — Пруссией и Австрией, она к 1745 году достигла Саксонии. Побывали прусские войска и в предместьях Лейпцига, пограбив тамошних крестьян. Впрочем, больших бедствий и жертв не случилось.
Не слишком изменился и распорядок нашего героя. Во время сражений он исполнял мотет по некоей богатой вдове, умершей сто тридцать лет назад и завещавшей городу ежегодную панихиду по себе, любимой. Торжественное поминовение вдовы входило в постоянный доход кантора, принося ему пять гульденов, три из которых шло на оплату хора.
В это же время жена Филиппа Эммануэля порадовала Иоганна Себастьяна внуком.
Но все же война сильно выбила композитора из колеи. Ведь она велась в том числе против его главного и законного покровителя — курфюрста Саксонии. Может быть, неприятное чувство беззащитности перед людьми и усталость от постоянной бессмысленной борьбы за «совершенное звучание» привело Баха к созданию своего последнего шедевра — апофеоза абстрактной философии и «чистой» музыки — «Искусству фуги»[35].
